Явиги (ЛП)

И тут случилось нечто неожиданное. Пантеры начали подвывать и прижимать голову к земле, словно молясь на кого-то. И взгляд их был направлен на Белоснежку, словно они внезапно стали возносить ей молитву, преклоняясь из уважения.

У меня кружилась голова, я чуть не теряла сознание от боли, но испустила слабый смешок. Они боялись моей дочери. Я не могла поверить своим глазам. Неужели она настолько важна? Они так её боялись? Или любили? Я не знала ответа.

Всё, что я в тот момент знала, что вот-вот отключусь.

Внезапно одна из пантер подскочила ко мне. В отличие от остальных тварей, её глаза всё ещё горели красным огнём. Похоже, она сопротивлялась и не собиралась верить ни в какие правила и пророчества, в которые верили другие чёрные пантеры.

Она одним резким рывком пасти разорвала пуповину, связывающую меня с моей дочерью, и вырвала Белоснежку из моих слабеющих рук. Я слишком устала и не могла бороться, мои руки окоченели, поэтому я лишь беспомощно смотрела, как она уносит моего ребёнка в пасти, как кошки переносят своих котят.

Что я наделала? Почему я не смогла отбить своего ребёнка у пантер? Мысль о том, что я потеряла своё дитя и отдала его чёрным пантерам, вновь разогнала кровь по моим жилам, и я открыла глаза. Мою дочь нигде не было видно.

Но спустя мгновение я услышала звук выстрела за деревьями, а потом — направляющиеся ко мне шаги.

Я смотрела, как ко мне приближается Ангел, несущий на руках Белоснежку. Он спасся от пантер тогда, застрелил ещё одну сейчас и спас нашу дочь.

Ангел опустился рядом со мной на колени, поцеловал меня в лоб и положил Белоснежку мне на руки.

— Я же говорил, что наша дочь сегодня родится, — прошептал он.

* * *

Неделю спустя, уже в замке, я спросила Ангела: «Что теперь будет?» Мы знали, кем была наша дочь — и я не стану упоминать об этом в данном дневнике. Мне было интересно, какие последствия нас ожидают.

— Ты чуть не отдала за неё свою жизнь, — ответил мне Ангел, обнимая, когда мы смотрели на ночное небо из окна нашей спальни. Это была прекрасная ночь, и я чувствовала лёгкий ветерок, шевелящий мою ночную рубашку. — Это главное. Ты храбрая женщина. Наверно, я мог бы остаться в замке и печь пироги, пока ты отправишься на границу воевать с захватчиками, — пошутил он, и я ласково на него посмотрела, откинув голову. — Хотя, должен признать, повар из меня никудышный, — рассмеялся он.

— Ангел Скорби, — произнесла я его имя. — Как так случилось, что такой человек, как так, принадлежит к семье Скорби?

Он потрепал меня по голове и не ответил. Это был сложный вопрос, но я хотела знать о нём больше.

— Тебя не беспокоит то, что мы дали жизнь монстру? — спросила я. Меня это не беспокоило. Но я должна была быть уверена, что он чувствует то же самое.

— Монстр или нет, она наша дочь, — ответил Ангел. — Мы будем на её стороне, будем поддерживать любой ценой. Она станет легендой. Белоснежка Скорби…

…Когда я поднял глаза от своей Песочной книги, у Якоба Карла Гримма в глазах стояли слёзы. Мы смотрели, как страницы на наших глазах превращаются в песок, и понимали, что с этой минуты данный маленький дневник навсегда похоронен глубоко в нашей памяти. Это было самым сложным после того, как кто-то прочтёт вам историю из песочной книги, потому что только вам решать, что делать с ней дальше: уничтожить и больше никому и никогда о ней не рассказывать или передать другим поколениям в другой Песочной Книге. Или сделать так, как делал он: изменить сказку и сделать для неё счастливый конец — в конце концов, история Королевы закончилась хорошо.

— Ты плачешь? — спросил я его.

— Плачу? Ха! Я просто выпил последний стакан и теперь хочу спать.

— Так тебя не тронула эта сказка? — спросил я.

— Это теперь не важно. Мы прокляли их, и я хочу, наконец, оставить всё позади.

Он поднялся и собрался уходить.

— Стой, — окликнул его я. — Я рассказал тебе прекрасную историю. Тебе не кажется, что ты должен дать мне что-нибудь взамен?

— Чего ты хочешь, наивный Песочник?

— Явиги, — ответил я. — Тебе ведь несложно сказать, что стоит за этим именем.

— Какой же ты упрямый, Песочник, — вздохнул Якоб и открыл пустую страницу моей Песочной Книги. Он начал писать указательным пальцем, чтобы не произносить ничего вслух перед владельцем Трактира и невидимыми посетителями в углу.

И написанное им вызвало улыбку на моём лице.

«Явиги» оказалось аббревиатурой трёх известных имён. Морфей использовал первые буквы каждого имени и составил из них одно слово.

Явиги — не что иное, как «Якоб Вильгельм Гримм». Я — из Якоба, ВИ — из Вильгельма, а ГИ — из Гримма. Разве это не лучший способ назвать Страну Сновидений? Это действительно был мир Якоба и Вильгельма.

— Теперь доволен, Песочник? — хмыкнул Якоб.

Я улыбнулся и кивнул, снова избегая зеркала позади владельца Трактира. Чёртовы зеркала.

— Надеюсь, сегодня вечером ты даруешь мне хорошие сны, Песочник, — бросил Якоб через плечо и направился к выходу.

— Эй, Якоб, — крикнул я. — Ты когда-нибудь слышал фразу: «Величайшая хитрость дьявола состоит в том, что он убедил мир, будто его не существует»?

Якоб замер на месте и обернулся.