Явился паук

В глазах у бабули Нана стояли слезы, но она стояла на своем. Она глядела мне прямо в глаза. Мы с ней связаны крепкими, неразрывными узами любви.

— Алекс, я не хочу, чтобы ты потом извинялся передо мной. Не важно, что когда-нибудь ты пожалеешь об этих словах. Важно то, что сейчас ты не прав. Ты жертвуешь всем ради отношений, которые не кончатся ничем хорошим.

На этом бабуля Нана резко встала и побрела наверх. Все — конец разговору. Так она решила.

Неужели я жертвовал всем, чтобы быть с Джеззи? Неужели наши отношения не имели будущего? Пока я не знал ответов на эти вопросы. Но должен был их найти.

Глава 59

На процессе Сонеджи-Мерфи начались показательные выступления медицинских экспертов. На трибуну для дачи свидетельских показаний один за другим выползали врачи. Некоторые были чересчур крикливо одеты для ученых. Предстали эксперты из Уолтер-Рид, из тюрьмы Лортона, из вооруженных сил и ФБР. Фотографии и схемы четыре на шесть футов вывешивались и объяснялись, посещались и подробно рассматривались на карте места преступлений. Всем этим мы развлекались первую неделю процесса.

Наконец свидетельские места заняли десять психиатров и психологов, дабы доказать, что Гэри Сонеджи-Мерфи является патологическим социопатом, то есть способен полностью контролировать свои действия и совершал преступления в здравом уме и твердой памяти. Его охарактеризовали как «криминального гения», лишенного совести и раскаяния, блистательного актера, чье дарование «достойно Голливуда», способного бесконечно долго дурачить людей и манипулировать ими.

Гэри Сонеджи-Мерфи сознательно и обдуманно похитил двоих детей, убил одного или обоих, при этом прикончил еще нескольких человек — пятерых, по меньшей мере. Монстр в человеческом обличье, чудовище из ночных кошмаров… Так говорили эксперты обвинения.

Главный психиатр из Уолтер-Рид давала показания почти весь день. Она раз десять беседовала с Гэри Мерфи. После долгой повести о тяжелом детстве в Принстоне и отрочестве в Нью-Джерси, отмеченном вспышками немотивированной жестокости по отношению к людям и животным, доктор Мария Руокко дала психиатрическую оценку личности Гэри Мерфи:

— Передо мной — особо опасный социопат. Я убеждена, что он полностью отдает себе отчет во всех своих действиях, и абсолютно не верю в раздвоение личности.

Все это продолжалось довольно долго, так как Мэри Уорнер каждый раз искусно откладывала слушание дела на другой день. Я восхищался ее дотошностью и пониманием психических процессов. Она подбрасывала судье и присяжным умопомрачительные головоломки. Несколько раз я с ней беседовал и находил ее очень симпатичной личностью.

Когда Мэри закончила, в голове у присяжных должна была сложиться яркая детализированная картина того, что происходило в сознании Гэри Сонеджи-Мерфи. Ежедневно она заставляла присяжных сконцентрироваться на новых и новых подробностях, которые досконально разъясняла, а затем выкладывала из них цельную картину. Она наглядно демонстрировала связь каждой детали с предыдущими. Раза два зал даже аплодировал ей за великолепное представление.

Мэри Уорнер блистательно делала свое дело, в то время как Энтони Натан шаг за шагом опротестовывал каждый пункт ее обвинительного заключения. Защита его была построена на одной простой идее, и он ни разу не отклонился от выбранного курса: Гэри Мерфи невиновен, потому что не совершал преступлений.

Преступления совершал Гэри Сонеджи. А это совершенно другой человек.

Энтони Натан с важным видом расхаживал перед судейской кафедрой, превосходно чувствуя себя в костюме, сшитом на заказ за полторы тысячи долларов. Костюм был великолепен, но Натан принимал столь немыслимые позы, что порой казалось, будто в роскошном пиджаке красуется детский спорткомплекс.

— Я человек недобрый, — сообщил Энтони Натан суду присяжных, состоящему из семи женщин и пяти мужчин. — Но только не в суде. Люди жалуются, что на моем лице постоянно присутствует презрительная гримаса. Я — напыщенный, невыносимый эгоист, и рядом со мной невозможно находиться рядом более минуты. Это действительно так, — разглагольствовал Натан перед своей подневольной аудиторией. — Это абсолютная правда. Вот почему я порой имею неприятности. Потому что я говорю правду. Всегда! Это моя навязчивая идея! Я не переношу полуправды. И никогда не берусь за дело, в котором не могу говорить ПРАВДУ! Моя защита будет простой — это наименее сложное и противоречивое дело из всех, что мне когда-либо приходилось представлять суду присяжных. Потому что оно построено на ПРАВДЕ. Леди и джентльмены, тут все ясно, как черное и белое. Итак, выслушайте меня. Мисс Уорнер и ее команда понимают, сколь сильна здесь защита, поэтому вам представили больше фактов, чем использовала комиссия Уоррена, чтобы доказать то же самое — то есть АБСОЛЮТНО НИЧЕГО! Если бы можно было подвергнуть мисс Уорнер перекрестному допросу и она была бы вынуждена отвечать честно, то это подтвердилось бы. И мы все спокойно разошлись бы по домам. Не правда ли, это было бы здорово? Ну конечно, здорово!