Явился паук

В тот вечер я намеревался встретиться с бывшим агентом Секретной службы Майком Дивайном. Это был один из тех двух агентов, закрепленных за Голдбергом и его семьей. Меня интересовало его мнение о теории «сообщника». Майк Дивайн добровольно ушел в отставку примерно через месяц после похищения. Из-за того, что ему было уже сорок, я сделал вывод, что его просто попросили со службы. Мы с ним проговорили пару часов, сидя на его каменной террасе с видом на Потомак.

У Дивайна уютная, со вкусом обставленная квартира. Он великолепно выглядел: румянец и свежий загар — наилучшая реклама пользы ранней отставки. С виду он напоминал Тревиса Мак-Ги из романов Джона Макдональда: отлично сложен, выражение лица свидетельствует о сильном характере. «А он неплохо себя чувствует, уйдя со службы в полиции», — подумалось мне. И с виду — прямо-таки киногерой: копна вьющихся каштановых волос, открытая улыбка, изобилие баек.

— Нас с напарником просто вышвырнули, как вы догадываетесь, — признался Дивайн после пары кружек пива. — Босс и не подумал вступиться за нас.

— Что ж, это дело получило такую огласку, что просто должны были явиться герои и злодеи, — философствовал я, смакуя холодное пивко.

— Вероятно, оно и к лучшему, — заключил Майк Дивайн. — А вы не подумывали начать все сначала, пока еще есть силы и энергия? Пока Альцгеймер дремлет?

— Да, подумывал о частной практике. Я ведь психолог. Иногда провожу кое-какие исследования для себя.

— Но слишком сильно любите Работу, чтобы оставить ее? — усмехнулся Майк Дивайн и прищурился на солнечные блики, пляшущие по воде. Вокруг террасы летали морские серые птицы с белыми грудками. Как чудесно было вокруг!

— Послушайте, Майк, помогите мне восстановить пару дней, предшествовавших похищению.

— Да у вас просто навязчивая идея, Алекс. Я самолично обследовал каждый дюйм территории и, поверьте, ничего не нашел: это совершенно гнилое занятие. Я много чего пытался и остался ни с чем.

— Да, я вам верю. Но меня очень интересует та машина, последняя модель седана, что видели на Потомаке. Возможно, «додж», — это автомобиль, который Нина Серизьер приметила в Лэнгли-Террас. — Вы не замечали темно-синий или черный седан на Соррелл-авеню или где-нибудь в районе Вашингтонской частной школы?

— Да нет! Я тот день буквально воссоздал по крупицам. Вы можете свериться с записями в наших ежедневных отчетах. Никакой таинственной машины не было обнаружено.

Мы с Дивайном поболтали еще немного. Он не сообщил ничего нового. В конечном счете я заново выслушал его восхваления жизни на пляже, рыбной ловле, игре в мяч и прочему. Его новая жизнь только начиналась, и он не терзался по поводу дела о похищении детей Даннов и Голдбергов.

И все же смутное беспокойство не оставляло меня: мозг все сверлила мысль о сообщнике или наблюдателе. Помимо того, я нутром чувствовал, что с Дивайном и его напарником Чакли что-то связано. Поганое ощущение: интуиция подсказывала мне, что они знают больше, чем говорят, но чем это подтвердить?

В конце концов, разогревшись, как десятидолларовый пистолет, я решил в тот же вечер обратиться к бывшему партнеру Дивайна. После увольнения Чакли с семьей обосновался в Темпе, Аризона. У нас полночь, стало быть, в Аризоне часов десять вечера. Не так уж поздно, решил я, набирая телефонный номер.

— Чарльз Чакли? Это детектив Алекс Кросс из Вашингтона, — любезно представился я. На том конце провода — неуютное зловещее молчание. Мне показалось странным, что он враждебно настроен: это усилило подозрения по поводу бывших агентов.

— Что, к чертовой матери, вам нужно? — вдруг заорал Чакли. — Как вы смеете сюда мне звонить? Я уволился из Службы, пытаюсь забыть все, что со мной произошло. Оставьте меня в покое! Держитесь подальше от меня и моей семьи!

— Простите за беспокойство, но… — начал было я, однако собеседник немедля перебил:

— Отвяжитесь! Отвяжитесь — и все! Не лезьте в мою жизнь!

Ведя этот эмоциональный разговор, я вспоминал внешность Чарльза Чакли. Я видел его сразу после похищения. Ему лишь пятьдесят один, но выглядел он на все шестьдесят: жирное брюхо — от неумеренной любви к пиву, остатки жидких волос на голом черепе, полные печали глаза. Чакли — живой пример того, какой вред причиняет Работа, если ей это позволить.

— К несчастью, я еще занимаюсь парой убийств, — пояснил я в надежде на его понимание, — подозревают Гэри Сонеджи-Мерфи. Он тогда вернулся, чтобы убить учительницу, Вивиан Ким.

— Вы же обещали не беспокоить меня! Почему бы вам не сделать вид, что никогда не звонили? Тогда я сделаю вид, что не брал трубку! Долго еще мы будем ходить вокруг да около?

— Послушайте, я ведь могу вас вызвать повесткой. Вы отлично это знаете. И тогда мы продолжим нашу беседу в Вашингтоне. Или мне наведаться к вам в Темп? Ну что ж, ждите как-нибудь вечерком на барбекю…

— Эй, эй. Кросс! Вы что, рехнулись? Чертово дело закрыто. Оставьте его в покое, да и меня тоже.

Что-то странное звучало в его голосе. Казалось, он сдерживается из последних сил.