Явился паук

Заскочив в кабинет, я схватил револьвер. Ясно, что у него имеется план на случай побега и каждый шаг сотни раз обдуман. Он ведь жилец своих фантазий, а не реального мира. Я полагал, что он уже покинул наш дом, ретировался, чтобы снова дать бой. Похоже, я уже рассуждаю как он. Вот ужас!

Входная дверь осталась широко распахнутой. Я бежал по следу. На ковре внизу была тоненькая дорожка крови. Он специально оставил мне след?

Куда мог направиться Гэри Сонеджи-Мерфи, потерпев поражение в нашем доме? У него всегда имелся запасной план. Где его убежище? Можно ли его вычислить? Кровь, текущая из ран на боку и на левом плече, мешала четкости моей мысли.

Пошатываясь, я вышел в темень и прохладу раннего утра. Улица безмолвна, как и всегда в этот час — а было четыре утра. Одна лишь мысль мучила меня: как узнать, где он скрывается? Ожидает ли он погони? Может, где-то затаился и поджидает меня? Может, Сонеджи-Мерфи где-нибудь буквально в двух прыжках? Как всегда, опережает на два шага? Но я просто обязан обогнать его один-единственный раз — сегодня.

Станция метро находилась в одном квартале от нашего дома на Пятой улице. Туннель был пока недостроен, но соседские ребятишки частенько спускались туда, чтобы пробежать под землей четыре квартала до Капитолия. Вот именно — метро!

Я побежал туда, точнее, заковылял, не обращая внимания на боль. Он был в моем доме! Он охотился за моими детьми!

Я спустился в туннель, держа наготове револьвер, который извлек из кобуры, надетой прямо поверх пижамной рубахи. Каждый шаг отзывался резкой болью в боку. Изнывая от боли, я бесшумно двигался по черному туннелю, припадая к земле. Быть может, он следит за мной, зная, что я поплетусь сюда? Невзирая на возможную ловушку, я продвигался вперед. Здесь полно мест, где легко укрыться.

Весь путь я прошел до конца, нигде не обнаружив и следа крови. Сонеджи-Мерфи в туннеле не было. Он скрылся в другом направлении — он вновь ускользнул. Адреналин в крови снижался, и я заметно слабел, с трудом преодолевая каменные ступени на выходе из туннеля. Ночная публика входила и выходила из работающих круглосуточно писчебумажного магазинчика и ресторанчика в метро. Я представлял собой жалкое зрелище: окровавленный, еле держащийся на ногах субъект. Но никто — ни один человек — не остановился. В столице нашей родины по ночам и не такое увидишь.

В конце концов, я доковылял до водителя грузовика, который перед магазинчиком сгружал пачки «Вашингтон пост», и объявил, что я — офицер полиции. Голова слегка кружилась от потери крови.

— Я ничего плохого не сделал, — отозвался он, не поворачивая головы.

— Ты не стрелял в меня, гад?

— Нет, сэр. Что у вас, крыша едет? Вы и взаправду коп?

В конце концов ему пришлось отвезти меня домой на своем грузовичке. Всю поездку он клялся, что привлечет меня к ответственности.

— Мэра Монро привлеки, — посоветовал я. — Привлеки эту грязную задницу.

— Так вы коп? Да никакой вы не коп, — не хотел он верить.

— Я самый настоящий коп!

Около моего дома уже столпились полицейские машины и машины «Скорой помощи». Подобный кошмар я видел в своих самых страшных снах: до этого ни один полицейский и ни один медик не переступали порога моего дома.

Не обошлось без Сэмпсона, который вырядился в черную кожаную куртку поверх старого свитера и кепку. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. За его спиной мигали красные и синие огни санитарной машины.

— Как дела? Что-то выглядишь неважно. У тебя все в порядке?

— Дважды полоснули охотничьим ножом. По сравнению с тем, когда нас подстрелили в Гарфилде, не так уж плохо.

— Угу. А с виду хуже. Может, приляжешь на лужайке? Давай-ка, ложись, Алекс.

Но я лишь мотнул головой и пошел прочь. Надо наконец закончить дело. Когда-то оно должно быть закончено. Санитары попытались уложить меня на лужайку — на нашу крошечную лужайку или на носилки. Но я не дался: у меня появилась одна идея. Он оставил входную дверь широко распахнутой. Оставил открытой. Почему?

— Через минуту поступлю в ваше распоряжение, — сообщил я санитарам, проходя мимо. — Зарезервируйте носилки.

Они что-то закричали, но я прорвался к своей цели. Молча и целеустремленно я прошел через гостиную в кухню, отворил дверь, ведущую в подвал, и поспешил вниз. Но там было пусто. Никакого движения, ничего необычного. Подвал был моей последней надеждой. Я прошествовал мимо огромной корзины для грязного белья в самый дальний от ступеней угол подвала. Но и там не оказалось Гэри Сонеджи-Мерфи.

Ко мне вниз по ступенькам скатился Сэмпсон:

— Здесь его нет! Но его засекли в деловой части города! В районе Дюпон-Секл.

— Еще один спектакль хочет устроить, ах, сукин сын, Сын Линдберга! — забормотал я.

Сэмпсон даже не предпринял попытки уговорить меня остаться — он видел, что это невозможно. Мы помчались к автомобилю. Я считал, что со мной порядок — если б это было не так, я бы давно свалился. Один юный панк, живший по соседству, заметив кровь на моей рубашке, прокомментировал:

— Подыхаешь, Кросс? Это хорошо.

Такой панегирик в мою честь.