Явка до востребования

Сотрудникам разведки, известным предателю, в том числе и мне, надо было искать другую работу. Такова цена расшифровки. Были разные предложения вплоть до перехода во внутренние органы, но начальник Главка оставил меня на прежнем месте. Однако это решение, как объяснил мне один товарищ из числа руководителей, было не в мою пользу, так как выехать на работу за границу я больше не мог, а в Главке не было возможности роста. Потом, после длительной паузы, он сказал: «Подожди, может еще все утрясется. Не впервой. Главное, что ты сейчас при деле».

Примерно через полтора года после предательства Голицына бежал к американцам Виктор Носенко, заместитель начальника американского отдела контрразведки, сын бывшего министра судостроительной промышленности СССР.

Носенко был моим однокурсником по МГИМО. В период учебы пьянствовал, дебоширил, имел несколько приводов в милицию, за недостойное поведение его дважды исключали из комсомола. Но всякий раз за него заступались друзья отца, решения комитета ВЛКСМ института отменялись вышестоящими органами, а нашу организацию обвиняли в незрелости, в неумении воспитывать молодежь.

В стенах КГБ я его увидел в середине 1960 года. Поздоровались и разошлись. Летом 1963 года, находясь в служебной командировке в Женеве, он пришел в американское консульство и попросил политического убежища. Американцы вывезли его в США. Там его долго проверяли, но, несмотря на все его старания, «понравиться» американцам ему не удалось: они ему не поверили. Через несколько лет он спился и умер где-то под забором. Предатель заслуживает такого конца.

Побег Носенко особенно больно ударил по резидентуре в Женеве. Там он видел практически всех ее сотрудников. Тех, кто проработал четыре-пять лет, заменили в течение нескольких месяцев, а остальные работали только по прикрытию и с официальными связями: агентура была законсервирована. Резидент (мой сослуживец по Парижу) в результате переживаний получил обширный инфаркт и вскоре умер.

Из этой истории я вышел, можно сказать, без потерь: поступил в очную аспирантуру на кафедру страноведения Высшей Краснознаменной школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского. Теперь это Академия ФСБ Российской Федерации.

4. ВЫСШАЯ ШКОЛА КГБ

В начале 1963 года я узнал, что осенью будет большой набор в аспирантуру Высшей школы КГБ. Мысль об аспирантуре у меня была еще в студенческие годы. Однако сам я считал, а теперь в этом твердо уверен: садиться за диссертацию надо после нескольких лет практической работы. Это лучше и для будущего ученого, и для дела. И в 1953 году я предпринял попытку поступить в заочную аспирантуру МГИМО по кафедре государственного права, которой руководил мой бывший декан В.П. Радьков. Но мое начальство не склонно было потворствовать подобным желаниям, полагая, что учеба в аспирантуре будет отвлекать сотрудника от оперативной работы.

Что тут скажешь? И потребовалось десятилетие, чтобы верхи поняли, что разведку и контрразведку, как и другие линии оперативной деятельности, надо ставить на солидную научную основу, готовить не ремесленников, а специалистов высшей категории.

И тоща, в 1963-м, я подумал: «Есть ли у меня сейчас перспектива в Главке? Сомнительно. Так, может, уйти в аспирантуру, поменять характер работы?» И решил: «Пойду!»

В том году в аспирантуру ВКШ КГБ набирали оперативных работников со стажем практической работы не менее 10 лет. У меня было 13 лет, из них почти 5 — во Франции. Для аспирантуры я подходил по всем параметрам.

Экзамены сдавал в середине ноября 1963 года. Проблем с иностранным языком у меня не было. Спецдисциплины я знал, но на практике. Для экзамена этого было мало, поскольку к тому времени в учебных заведениях КГБ преподавателями и практическими работниками было написано значительное количество учебных пособий и лекций по различным аспектам разведывательной и иной подрывной деятельности спецслужб противника против СССР и других социалистических стран. Эти работы мне надлежало не только прочитать, но и оценить с точки зрения разведчика, проработавшего не один год за границей и непосредственно сталкивавшегося с разведкой и контрразведкой противника.

Экзамен по спецдисциплинам прошёл удачно, но несколько необычно. Только я начал отвечать на первый вопрос, как в аудиторию вошел начальник школы генерал-лейтенант Евгений Петрович Питовранов. В органах государственной безопасности он прошел путь от рядового сотрудника до заместителя министра. Был и начальником разведки. Послушав, Евгений Иванович спросил:

— Вы читали подготовленную второй кафедрой работу по связи в разведке?

— Читал, правда, в рукописи.

— Что вы можете сказать о ней?