Явка с повинной

— Верно, отец. — Лева подвинулся, загородил собой Наташу, нагнувшись, обратился к водителю, которого знал уже много лет и неоднократно сражался с ним в шахматы: — Здесь остановка запрещена, товарищ водитель. Проезжайте, иначе я отберу у вас права.

Генерал захлопнул дверцу, машина рванула с места.

— Начальство? — спросила Наташа.

— Отец, — ответил Лева.

Наташа посмотрела вдоль улицы, но машина уже скрылась за поворотом. Боже мой, боже мой, девушка одернула ситцевую блузку. Папа генерал, черная «волга», сам молодой, красивый. А я? Какой-то Сан Саныч, бега, живу на нелегальном положении. Через трое суток вообще надо уезжать в Тамбов.

Мысли и переживания девушки настолько явно читались на ее лице, что Лева отвернулся. Все равно что подглядывать за женщиной, когда она раздевается. Черт дернул за язык, сказал бы, что начальство.

Они сели под тентом открытого кафе. Лева взял две порции мороженого и спросил:

— Так что же у вас произошло?

— Вам не понять, — Наташа отвернулась.

— Точно, — быстро согласился Лева. — Слопаю мороженое и бегом на работу. — Лев разозлился. «Настасья Филипповна из местных». Очень ему нравилось это выражение.

Наташа растерянно смотрела, как Лева быстро приканчивал свою порцию.

— Эгоист, — наконец сказал она.

— Кто теперь не эгоист? — философски спросил Лева.

— Мне не разрешили прописку, приказали уехать домой, — сказала Наташа так, словно сообщила о заключении врачей, установивших, что у нее рак.

— Пустяки, — Лева отодвинул пустую вазочку и вновь демонстративно взглянул на часы, — Александр Александрович устроит. Да и потом ведь — домой, а не на Камчатку?

— Да что вы понимаете? — возмутилась Наташа.

Лева увидел, она уже отчаялась задержать его и поплакаться, понял, что перегибает палку, и миролюбиво сказал:

— Знаете, я сейчас позвоню начальству, если возможно, задержусь. Мы спокойно поговорим. Мне не нравится ваш пессимизм.

— Пожалуйста. Ну, пожалуйста, — Наташа воспряла духом. — Я вас очень, очень прошу.

— Попробую, — Лева взял для нее еще порцию мороженого, а сам направился к автомату.

Лева действительно позвонил Турилину и спросил, стоит ли обещать Лихаревой временную прописку и нужна ли теперь девушка в городе? «Обещайте, — подумав, ответил полковник. — Девочка может еще помочь. Очень хороший предлог для встреч с Крошиным».

Лева вернулся, сообщил, что начальство, оказывается, уехало и он, Лева, свободен. Наташа чуть было не захлопала в ладоши, но вовремя вспомнила о своем бедственном положении и опрокинула на Леву поток жалоб.

Она все смешала в одну кучу. И одиночество, и эгоизм Крошина, и черствость милиции. Возвращаться к родителям сейчас ей совершенно невозможно. Если только ей дадут возможность, она обязательно поступит в университет. Иначе жизнь ее молодая кончилась. Помочь же сейчас ей может только Лева, который и не подозревает, как она, Наташа, к нему относится.

Лева же подозревал. Девушка была настолько прямолинейна, что он одергивал себя. Так не бывает, рассуждал он. Может, это какая-то тонкая игра?

— А почему бы вам не выйти за Крошина? — спросил Лева. — Все проблемы будут решены.

— Мне? За него? — Наташа широко раскрыла глаза. — За кого вы меня принимаете?

«Одноклеточное, — решил твердо Лева. — Если бы она была умна, то сообразила бы, что я тоже не идиот».

— Почему нет? — удивился Лева. — Солидный, человек. Простите за меркантильность, — он приложил руку к груди, — машина, квартира тоже имеет значение.

— Да вы знаете, кто он такой? — Наташа смотрела чуть презрительно.

— Обаятельный, умный человек. Вас любит, — как можно искренне ответил Лева.

— Эх вы, сыщик! — Наташа всплеснула руками. — Крошин жестокий эгоист. Я, возможно, не умна, — Лева непроизвольно кивнул, Наташа не заметила, — но женщину не обманешь. Он трус, почему-то страшно боится вас.

— Меня? — Лева неумело рассмеялся. — Перестаньте разыгрывать.

— Боится и ненавидит, — доверительно сообщила Наташа. — Вчера вы ушли, он допил коньяк и разгулялся. Говорил, что вы тупица, безмозглый идиот, он вас, мол, в порошок сотрет. А утром, — она хихикнула, — стоял передо мной на коленях, извинялся.

— За что же?

— Так, — смутившись, ответила Наташа и машинально потерла бок.

Значит, Крошин тебя еще и бьет, сделал вывод Лева. Вот он какой бывает, Крошин Александр Александрович. Откровенничает с глупой девчонкой? Не выдерживают нервы? Хоть кому-нибудь да высказаться? Что же она еще знает?

— Для него ничего святого нет. Ничего, — продолжала изливаться Наташа. — Вы считаете, он сирота?

Лева вспомнил: отец Крошина убит во время войны, мать умерла в шестьдесят четвертом.

— Откуда мне знать? — ответил Лева. — Да и какое это имеет значение?

— Уж не знаю. Только он везде пишет, что мать умерла, а она жива-живехонька. Вот живую мать похоронил.