Явка с повинной

Крошин слушал равнодушно, не перебивал, вопросов не задавал, поддакивал изредка.

Официант повинился, пришлось сказать начальникам, что в ту субботу Крошин присаживался к покойному. Какой смысл скрывать-то, все одно докопаются. Не серчай, Александр, но не миновать тебе того кабинета. Крошин ответил, что Митрич поступил верно, врать в таких вопросах не следует. Вызовут так вызовут, скрывать ему, Крошину, нечего. Я так и рассудил, поддакнул Митрич. Крошин налил ему снова и спросил:

– Там-то от страха небось в горле пересохло?

– Не говори, – Митрич прихлопнул третью рюмку, повеселел. – Вроде и не виновен и мужик культурненько расспрашивает, все одно оторопь, пить страсть как хочется.

– Пить давали? – задал свой главный вопрос Крошин.

– Обязательно. Обходительный начальник, сам налил, стакан на блюдечке, чистый, сверкает аж, видно прислуга классная у них, так протереть уметь надо.

Крошин откинулся на спинку стула, выдохнул, словно тяжесть какую тащил и теперь опустил. Отпечатки снимают, точно, вопроса нет.

– Апосля меня Сеньку вызвали, – Митрич показал на молодого официанта. – Он в тот вечер покойного обслуживал.

Крошин схватился за соломинку.

– Позови его, – он уже не думал о том, что его заинтересованность может стать известна уголовному розыску. Плевать. Снимают отпечатки или не снимают?

Митрич подвел к столу худенького юношу и деликатно удалился. Крошин, отбросив осторожность, быстро задал несколько вопросов.

Молоденький официант рассказал, что ему тоже давали пить, подносили стакан тоже на блюдечке. Сеня рассказал даже больше. Во время его допроса в кабинет зашел какой-то мужчина с подносом, но на официанта не похож. Начальник, который допрашивал Сеню, сказал вошедшему: «Убери грязную посуду». Сеня еще удивился, так как стаканы были такие чистые, каких в ресторане и в начале смены не бывает.

Среди подгулявшей компании, которая шумно спорила с официантом по поводу счета, находились капитан Свиридов, лейтенанты Люся Калинина и Виктор Болтянский. Завтра фотографии беседующего с официантами преступника окажутся на столе начальства. Сначала разговор хотели записать на пленку, затем отказались. Действеннее заново допросить официантов. Свидетельские показания в суде всего эффективнее.

Глава пятнадцатая

За Крошиным установили наблюдение и до понедельника объявили перерыв. «Субботу и воскресенье отведем на созревание, – сказал Турилин. – Пусть подумает, взвесит, подождет».

В субботу в двенадцать полковник принял инспектора Гурова, выслушал его доклад.

Турилину понравился стиль работы Гурова. Парень, безусловно, талантлив, может стать асом. Терпения, солидности в работе порой еще не хватает. Ход с признанием, что у уголовного розыска нет пальцевых отпечатков преступника, Гуров провел на высочайшем уровне. Тем более что это экспромт, а не заготовка. Однако риск.

– А если бы вы все поломали, коллега? – спросил Турилин.

– Невозможно, Константин Константинович, – ответил Лева. – Я понимаю психологию Крошина. Он органически не способен верить людям. Он правду ни выслушать, ни выговорить не может.

– Он же вам поверил?

– Поверил, – подтвердил Лева. – Я мог его оставить ликующим. Но Крошин обязательно встретился бы с официантами. Что сильнее – слова или факты, особенно для человека подозрительного? Снимают негласно пальцевые отпечатки, значит, они нужны. Все ясно, он думает, что я вру, и на двери остались отпечатки пальцев.

Полковник слушал внимательно. Персонификация личности преступника, изучение его психологии. Через каких-нибудь девять лет в розыске будут работать одни Гуровы, только меня уже здесь не будет. И хватит, думал Турилин.

Турилин встал, протянул руку. Он впервые так прощался с Гуровым.

– Отдыхайте. Чтобы вы особенно не зазнавались, скажу, – полковник вышел из-за стола, проводил Леву до дверей, хитро улыбнулся и подмигнул, – вы один фактик раскопали, а затем потеряли его. Забыли, коллега.

– Какой фактик? – Лева нахмурился. – О чем вы, Константин Константинович?

– Не скажу, – Турилин подтолкнул Леву к выходу. – У вас два дня. Думайте.

* * *

Лева пришел домой прямо к обеду. Из гостиной доносился уверенный голос отца и женский смех. Лева узнал голос Нины, потоптался в передней и наконец вошел. Они не виделись с того вечера, когда Лева пробормотал объяснение в любви, затем больше часа молчал и наконец уехал на работу.

– Всем привет, – Лева поклонился. – Здравствуй, амазонка. – Нине он поклонился отдельно. – Спасибо, отец, что ты выполнил мою просьбу.

– Пустяки, – генерал даже смутился.

Никакой договоренности с отцом у сына не существовало, Лева ни о чем генерала не просил. По своей инициативе Иван Иванович сел за руль, подъехал на ипподром и пригласил Нину к обеду. Готовил сюрприз, так сказать.

Лева за последние недели осунулся, резче обозначились скулы, под глазами тени, отчего глаза стали еще больше и голубее.