Явление

Послушай меня… Кардинал Дамиано Фабиани, вицедекан Священной коллегии, хранитель тайных архивов Ватиканской библиотеки и адвокат дьявола, я обращаюсь к тебе, я твое наваждение, твой последний бой, твоя лебединая песня и твоя финальная месть, услышь меня! Не засыпай, склонившись над тарелкой с макаронами в сердце бетонного склепа, погребенного на глубине шести метров под землей, я знаю, ты теряешь счет времени, когда единовластно царствуешь в самом сердце бункера над наследием человечества, но сейчас не время ослаблять хватку. Впрочем, нет, лучше засыпай, если уж мой голос не доходит до твоего сознания во время молитв. Ты стар, Дамиано, твои силы на исходе, ты остался совсем один, и груз хранимых тобой тайн слишком тяготит тебя, все прочие свидетели тех событий уже отошли в мир иной, и ты скоро последуешь за ними. Мы оба это знаем, прекрасно знаем, почему преемник Иоанна Павла I доверил тебе настолько почетный, насколько и неизвестный широким кругам пост, пост, не значащийся в папском ежегоднике, пост, ледяной воздух которого подтачивает твои легкие с каждым вдохом, пост, который должен был бы убить тебя еще лет двадцать назад, – и ты умрешь, Дамиано Фабиани, ты сможешь умереть, потому что твоя месть вот-вот свершится. Ты помешаешь понтифику причислить меня к лику святых, и это перевернет расстановку сил в следующем конклаве; реакционно настроенные кардиналы, которым ты обещал, что нимб святого не увенчает голову индейца, единодушно проголосуют за твоего ставленника, и ты – они даже ничего и не успеют заподозрить – исполнишь волю твоего друга, Иоанна Павла I, новым Папой станет истинный реформатор, бедняк среди таких же бедняков, и ты уже с высоты небес, как ты любишь выражаться, пошлешь их всех подальше, если, конечно, сможешь осуществить задуманное. Мое положение слишком незначительно, чтобы я мог что-либо обещать, но все же прислушайся к моим словам, Дамиано. Не останавливайся так близко от цели.

Вот так, ты погружаешься в сон, я завладеваю твоим разумом и чувствую, что ты слышишь меня. Ты должен немедленно отозвать доктора Натали Кренц и направить на задание нового офтальмолога. Почему бы не профессора Манневиля, владельца клиники, где она работает? Насколько я понял, у них очень натянутые отношения, и он наверняка придет в восторг от возможности опровергнуть ее заключения. Разве нет? Если нам повезет, он, ко всему прочему, окажется расистом и разделит чувство отвращения, которое я внушаю доброй трети Римской курии. Как думаешь, Дамиано? Ты согласен?

Глухой гул заставляет его вздрогнуть. Кто-то пришел на аудиенцию. Он ежится, долго откашливается, откладывает копию Библии Гутенберга с готическими письменами – древнейшую книгу в мире, оригинал которой навеки запечатан в одном из встроенных в стену обшарпанных стальных сейфов. Потом ощупью находит пульт от установленного слева от него экрана. Появляется изображение безобразно увеличенной головы кардинала Солендейта: камера наблюдения установлена слишком высоко над входной дверью. Он нажимает на другую кнопку, чтобы приказать швейцарским гвардейцам еще минут пять попридержать префекта Конгрегации обрядов снаружи.

Да нет же, Дамиано, не трать времени на этого угрюмого и сварливого, так пагубно влияющего на тебя старика. Этого лжеца, притворяющегося твоим другом и ставящего тебе подножки еще со времен семинарии. Обернись, факс уже здесь, прочти его, хорошенько обдумай, вспомни о непродолжительном сне, помогшем тебе советом… Не расходуй свою энергию на церковные склоки с этим кислолицым человечком, при каждой встрече пробуждающим твою язву!

Наконец-то ты заметил факс. Ты подхватываешь его, надеваешь очки и читаешь.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ