Явление и реальность

— Это не будет для нее сюрпризом.

— Ты хочешь сказать, что эта уважаемая женщина одобряет твое поведение? O tempora, o mores!* И давно это продолжается?

— С тех пор, как я работаю в салоне. Он коммивояжер лионской фирмы по производству шелковых тканей. Как-то он приехал к нам с образцами, и мы друг другу приглянулись.

— Но твоя тетушка, она должна была оградить тебя от искушений, которым подвергается в Париже молодая девушка! Она должна была не позволить тебе вступить в связь с этим юношей!

— Я ее не спрашивала.

— Этого достаточно, чтобы свести в гроб твоего старого отца! И как ты не подумала про этого израненного героя, чья верность родине была вознаграждена лицензией на торговлю табачными изделиями? Ты забыла, что как министр внутренних дел я был бы вправе отменить эту лицензию на основании твоей безнравственности.

— Я уверена, что ты благородный человек и не сделаешь такой подлости.

Он не без драматизма взмахнул рукой.

— Не бойся, я не унижусь до такой мелочной мести; из-за безнравственного поведения особы, которую мое чувство достоинства велит мне презирать, я не стану обижать ветерана, заслужившего благодарность отчизны.

Он продолжал завтракать, Лизетта не произносила ни слова. Когда он утолил голод, его настроение изменилось. Теперь он чувствовал не столько гнев, сколько жалость к самому себе; плохо понимая женское сердце, он думал вы¬звать в Лизетте угрызения совести, разжалобив ее.

— Трудно отказаться от привычки, в которую так втянулся, — сказал сенатор. — Мне было так радостно отрываться от своих дел и проводить с тобой часок-другой. Ты будешь жалеть обо мне, Лизетта?

— Конечно.

Он издал глубокий вздох.

— Никогда бы не подумал, что ты способна на такой обман.

— Вот обман-то тебя и мучит, — задумчиво проговорила Лизетта. — Какие мужчины странные! Они не могут простить, что их одурачили. Все это из-за их самолюбия! Они придают так много значения пустякам.

— Ты считаешь, что это пустяки, если я застаю тебя за завтраком с молодым человеком в моей пижаме?

— Если бы он был мой муж, а ты мой любовник, ты не увидел бы в этом ничего странного.

— Разумеется. Тогда не он меня, а я бы его обманывал, и моя честь не страдала бы.

— Значит, мне нужно выйти за него замуж, и тогда все будет в порядке.

Сначала он как-то не сообразил, о чем она говорит. Но смысл ее слов быстро дошел до него, и сей умный человек наградил ее проницательным взглядом. Он увидел столь соблазнительный прищур ее прелестных глаз и еле заметную плутоватую улыбку алых губ.

— Не забывай, что как член сената я должен быть, согласно традициям республики, оплотом морали и нравственности.

— Это так много для тебя значит?

Жестом, исполненным сдержанного достоинства, он погладил свою роскошную квадратную бороду.

— Ни банана не значит, — ответил он. По-галльски многозначное, это выражение, вероятно, шокировало бы его наиболее консервативных приверженцев. — А он на тебе женится? — спросил сенатор.

— Еще бы! Он меня обожает. А если я ему скажу, что в приданое за мной дадут миллион франков, он будет до смерти рад.

Месье Лесюр снова взглянул на нее. Когда, разъярясь, он сказал Лизетте о своем намерении положить на ее счет миллион франков, он несколько преувеличил, желая дать ей понять, как дорого обошлась ей измена. Но сенатор был не такой человек, чтобы отказываться от своего слова.

— Это куда больше, чем мог бы надеяться получить юноша в его положении. Но если он тебя обожает, то он ведь всегда будет около тебя?

— Он же коммивояжер. Он приезжает в Париж только на субботу и воскресенье.

— Да, это, конечно, совсем другой коленкор, — согласился сенатор. — Разумеется, ему будет приятно, если я стану приглядывать за тобой в его отсутствие.

— Еще как приятно! — сказала Лизетта.

Она поднялась со стула и пересела на колени к сенатору, чтобы было удобней разговаривать. Он нежно пожал ей руку.

— Я очень люблю тебя, Лизетта, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтоб ты сделала ошибку. Ты уверена, что будешь с ним счастлива?

— Думаю, да.

— Я попрошу навести о нем справки. Я никогда не дам согласия на твой брак с человеком недостаточно нравственным и хотя бы с пятнышком на репутации. Ради самих себя мы должны быть абсолютно уверены в этом юноше, прежде чем он войдет в нашу жизнь.

Лизетта не возражала. Она знала, что сенатор любит порядок. Он собрался уходить. Ему предстояло довести свои важные новости до сведения мадам Лесюр и связаться с рядом лиц из парламентской фракции, к которой он принадлежал.

— И еще вот что, — сказал он, нежно попрощавшись с Лизеттой. — Если ты выйдешь замуж, тебе придется бросить работу. Место жены — ее дом, и принципы не позволяют мне смотреть сквозь пальцы на то, как замужняя женщина отбивает хлеб у работоспособных мужчин.

Лизетта представила себе, как будет выглядеть рослый молодой человек, когда, покачивая бедрами, выйдет на помост, демонстрируя последние модели женского платья, но, уважая принципы месье Лесюра, не стала возражать и только сказала:

— Все будет по-твоему, милый.