Явление зверя

Дед Савельич, здешний старожил, как-то рассказал мне под большим секретом, что из Лемура хотели сделать… Ну, в общем, что-то вроде настоящего лемура. Мордашка у него, у маленького, смешная была: уродец не уродец — не разберешь сразу. Хозяйка вроде бы выкупила его из детского дома, перебила как-то по-особенному руки и ноги, чтобы смешнее ходил, и с голосовыми связками что-то сделала. По словам Савельича, какой-то безмерно богатый новый русский заказал такое существо, но потом нового русского убили, и остался Лемурчик бесхозным. А теперь ходит мальчишка, как все, милостыню просит и зарабатывает хорошо — вот от него и польза…

Я не поверил Савельичу. ЗАСТАВИЛ себя не поверить. Сказал себе — не может такого быть! Врет, старый дурак, услышал случайно о средневековых компрачикосах — и наплел!

Я заставил себя не поверить… Но ведь поверил… Я читал еще в детстве, что цыгане — мастера уродцев делать, что искусство это передается по наследству из поколения в поколение, могло ведь и сохраниться… А хозяйка — она может, она может все!

Но если я поверю в то, что в наше время, в Москве, бандиты могут купить в детском доме ребенка и изуродовать его, я просто сойду с ума. Я не смогу дальше жить и спасаться не захочу!

А если вспомнить старого приятеля Моховика, оставшегося в Самаре? Он болтался по Чечне в поисках заработка, когда его поймали и сделали рабом. Спрос был хороший на инвалидов, так ему аккуратно отрезали ноги и руку и — продали.

Это была первая простая жизненная история, после которой мне расхотелось жить, после которой я с тем же Моховиком ударился в беспробудный запой, едва не закончившийся белой горячкой и реальной смертью.

На хрена вот жить в таком мире?

Даже если случится такое чудо и нам с Гулей удастся спастись, ЭТОТ мир не перестанет существовать, и я буду знать, что в глухом переулке, где-то на стыке Москвы и Подмосковья, есть вонючий бомжатник… Есть! И будет! И будет…

Когда-то я хотел стать ментом, хотел быть честным, справедливым, хотел защищать слабых и наказывать злых. Теперь я понимаю — мне бы не дали. Поговорили бы по-хорошему раз, другой, а потом убрали бы потихонечку. И ничего бы я, наверное, не успел… Уговорам бы не поддался — перед дедом было бы стыдно, перед призраками мамы и папы — и погиб бы я как герой от… «бандитской» пули, пущенной в спину лучшим другом, и, может быть, наградили бы меня посмертно.

Странно… Получается, как ни крути, какой бы я ни выбрал путь, он неизменно привел бы меня к печальному концу… Попал бы я в Чечню, не попал бы — все равно выходит так, что мне в этом мире не место.

Не отсюда я. Я из прошлого или из будущего… а может быть, совсем не из этого мира, а, к примеру, из Средиземья. И должен был я родиться рыцарем… или эльфом… или гномом… И в Средиземье случаются мерзости, но не до такой же степени!

Я задумался и не заметил, как приехали. «Газель» резко затормозила у подъезда, и я стукнулся затылком о стенку. Не больно. Зато громко.

Лапшу доели молча, Гуля тут же встала, устало махнула мне рукой и ушла в свою комнату спать. Народ вокруг меня галдел, укладывался на ночлег. Пара минут — и в комнате стало душно, хоть топор вешай, да еще и воняло нестерпимо… Впрочем, почему нестерпимо? Привыкли давно, уже и не замечаем, и спим так же крепко — а то и крепче, чем в чистенькой, проветренной комнате дома.

Кто-то уже храпит, а кто-то в темном углу возится, покрякивает, постанывает, шепчет что-то страстно и одновременно матюгается. Бух… бух… бух… всей тяжестью об матрасик… размеренный ритм… рычание… Грязный, вонючий бомж и такая же бомжиха, обмен вшами и лишаями… Ох, как бы не стошнило!

Мне давно уже ничего не снилось, кажется, я года два не видел снов. После долгих тяжелых кошмаров, в которых я бесконечно еду, высунувшись из БМПэшки, а потом вылетаю, как из катапульты, в кусты, или сгораю внутри машины, или вижу бородатые кавказские рожи, смотрящие холодно и безразлично, отсутствие сновидений — великое благо! Драгоценный подарок!

И вдруг этой ночью мне приснился сон.

Впервые за четыре года я увидел дом, бабушку, деда, Аньку. Все они сидели в черной комнате… В моей комнате, с занавешенными окнами, с закрытыми зеркалами, сами одетые во все черное, но — не печальные, не заплаканные, а сосредоточенные, как будто ждущие чего-то страшного, что вот-вот должно произойти.

Посреди комнаты на табуретах стоит гроб.

А в гробу… Нет, как странно — меня там нет. Гроб пуст, а я… Так вот же я — стою, прислонившись к косяку, такой же сосредоточенный, такой же одетый во все черное, как они.

Я чувствую, как что-то приближается ко мне со спины… что-то… кто-то…

Я оборачиваюсь и просыпаюсь.

Темнота. Храп. Вонь. Какое счастье — это был всего лишь сон!

Дурацкий, странный, тягостный сон… Лучше бы про Чечню, про плен, про пытки — там все понятно, все знакомо, а здесь… Ну нет, не хватало еще обдумывать сны! К черту сны! Спать! Спать! Спать! Темноты хочу. Тишины и покоя. И забвения. Один глоточек из Леты, маленький, маленький…

Юраш