Явление Зверя

Подвезли таинственные, укрытые рогожами возы, приставили их к проемам ограды. Зрители подумали было, что покажут им старинное зрелище — травлю медведя волками. Да не так просты Скорены, чего-чего, а изобретательного зломыслия им не занимать стать. Махнул рукой старший лорд, вышел герольд и протрубил в рог. Открылась первая рещетка, Скоренщики давай копьями в повозку тыкать, и от туда на арену, испуганно озираясь, щурясь от давно, под дерюгой не виданного солнца, Скоренины пленники. Сквозь дыры в их ветхих, истрепанных одежд, просвечивали худые тела, кровавили грязные повязки на многочисленных ранах. С верху им побросали короткие ножи и дубинки.

Среди обреченных людей заметил Сигмонд одного, в кильте знакомых цветов. И Гильда подтвердила: — да, этот из клана Сыновей Серой Волцицы. Попался видать Скоренщикам.

Снова рукой лорд махнул, снова зазвучал рог геральда, и открыли вторую клетку.

Выскочила от туда стая волков, специально некормленных, чтоб они, голодные, злей были, человека не страшились. Зверье вначале, испуганное пустым пространством арены, местом незнакомым, открытым, к забору жалось. Со страху рычали, загривки дыбили, клыки щерили. Но учуяли хищными носами дразнящий запах живых тел, сводящий с ума аромат свежей крови. Заурчало в пустых животах, свело голодным вожделением желудки, потекла слюна из зубатых пастей на серую шерсть. И помалу, осторожно, но начали подступать, на согнутых лапах подбираться, брюхом по земле елозя, стали привычно окружать свои жертвы. Не решались еще нападать, пугал их человеческий дух, дух извечного и опаснейшего противника. Но вот самый голодный, или самый наглый волчина взвыл и кинулся, сшиб с ног, вцепился зубами в слабое горло, и одурев от сладкой крови, начал грызть, грузть, грызть. Следом другие накинулись рвали людей и заглатывали, насыщались теплым мясом еще живых своих жертв. Но не все на арене погибали безответно, терзаемые зверями. Нашлось малое количество храбрецов, с отчаяннной смелостью бьющихся за свою жизнь. Собрались они кругом и вместе боролись против злых хищников серых, помогали друг другу и хоть были все в крови от ужасных ран, но держались стойко. И таки устояли, хоть и не все, но побили таки волков. Последнего в угол загнали и забили серого. Да не в радость стала им та победа. Выскочили на арену Скоренины клановщики в кожанных колетах со щитами да копьями, принялись отнимать у оставшихся живых оружие, да заталкивать обратно в клети. Те, в ярости былого боя не здавались, пытались отбиваться, но слишком уж были неравны их силы. Где им, изможденным пленникам, усталым и израненным, с негодным оружием справиться с откормленными здоровяками, к тому же много числом их превосходящих. Прикрываясь щитами кланщики прижимали к стенам людей, валили на землю, отымали ножи и безоружных загоняли копьями в передвижную тюрьму. Только с воином клана Серой Волчицы не удалось быстро совладать. Как раненый медведь он наносил удары, сшибал с ног, и не однажды окровавил свой нож, но навалились на него гурьбой, опрокинули навзничь, били древками копий и бесчувственного бросили в клетку. А Скорена обещал, что не все еще увеселение окончено, завтра еще будет, пока последний пленник не издохнет.

В этот вечер Сигмонд был молчалив и сосредоточен больше обыкновенного. Гильда уже хорошо знала, что под маской холодной отрешенности скрывается крайнее раздрожение витязя, что будет сегодня пролита чья то кровь. Чтобы зря не тревожить своего повелителя, Гильда и не пыталась вести его в трапезную на ужин, потому она сама быстренько сбегала на кухню, набрала провизии и тихонько накрыла стол в их комнате. Сигмонд ел равнодушно, без удовольствия похарчился сытной лордовой снедью, походил вперед-назад, подымил своей табачной палочкой и сел на пол, скрестя калачем ноги, уставился пустым взглядом на стену. Гильда знала, что это витязь медитирует в позе лотоса и, присев в сторонке, испуганно гадала, что он утворить хочет, кому собирается пыль с ушей стряхивать. Это может даже и не так плохо, — думала она — что витязю не по сердцу Песни. С таким нравом крутым, если будет он и дальше своими мечами головы недругам сносить, то ей только и останется что стихи слагать, на другое времени не будет. Да где же слов столько взять?