Явочная квартира

- Котов утверждает, будто располагает вещественными доказательствами, компрометирующими какого-то французского высокопоставленного политического деятеля. И будто бы эти доказательства спрятаны здесь, в Лондоне, - сказал Баум.

Выражение лица собеседника не изменилось.

- Нам он этого не говорил.

- Котов твердит, что не верит никому. Ни нам, ни вам.

Легкий вздох и слабое движение руки означали, что ничего другого и ожидать не следовало.

- Выходит, придется привезти его обратно в Лондон на пару часов, произнес Баум, - Он настаивает, что извлечет эти документы оттуда, где они спрятаны, только сам.

- А где они?

- Не говорит.

- Вы, конечно, понимаете, месье Баум, что все эти передвижения туда-сюда дают Котову шанс сбежать обратно к своим. Последнее время такие случаи не редкость.

- Знаю. Меры предосторожности будут приняты.

- Когда вы намерены его привезти?

- На следующей неделе. Сможете вы договориться с вашим консульством в Париже, чтобы ему выдали необходимые документы?

- Думаю, это можно устроить.

Поскольку чашку скверного английского кофе ему так и не предложили, а беседа не обещала стать более дружелюбной, Баум встал.

- Благодарю вас, мсье.

- Не стоит. Мы свяжемся с вами по поводу визы для Котова.

Минуту спустя Баум с трудом двигался по Гоуэр стрит, борясь со встречным ветром и предвкушая всю невнятицу и неудобства лондонской подземки, поскольку ни одного такси ему не попалось.

Было чуть больше восьми, когда он вышел из отеля, где кое-как поужинал: тарелка жареных scampi8 в сопровождении ядовито зеленого мороженого, которое он не заказывал, идея принадлежала официантке-турчанке. Настроение никуда не годилось, желудок бунтовал. Во время жалкого ужина он думал о деле Котова, и эти мысли тоже были неутешительны.

Нелишне заметить, что Баум вообще испытывал серьезный дискомфорт. Он терпеть не мог перебежчиков, а уж этот был хуже некуда, самый неприятный из всех. Чрезвычайно нервный - тут его, правда, можно понять. Высокомерный, необщительный - тоже объяснимо, типично для перебежчиков. Уклончивый? Разумеется, но ведь он сам и признался, что не верит ни одному человеку, поскольку его "товар" - это агент в самых высоких кругах. А такие агенты всегда и всюду найдутся, и спрятаны надежно, для перебежчика они представляют серьезную угрозу, не успеет он слова сказать - они уже доложили, куда надо. И ты - труп, такие случаи бывали. Станешь тут уклончивым.

Все это Баум понимал. Но Котов раздражал его чем-то еще. Злобой своей? Может, и не злобой.

Тогда чем же? Он как пресмыкающееся, - сказал себе Баум, - Неприятен мне - вот и все. Но разумно ли это? И уж точно непрофессионально. Словом, Альфред Баум был недоволен собой и ел свое зеленое мороженое в состоянии физического и душевного разлада - просто чтобы чем-то заняться до того, как уйти из отеля.

Портье вызвал ему такси, Баум прочитал таксисту по бумажке название паба на Кингс Род. Тот выслушал, кивнул и тронулся с места. Сидя сзади на холодном кожаном сиденье, Баум недоумевал, зачем надо было ехать в этот негостеприимный город, терпеть недоброжелательность хозяев на Гоуэр стрит и вообще - дальше-то что? Ну задаст он ещё несколько вопросов в надежде получить ответ. Но о чем спрашивать? Как сформулировать вопрос, если сам весьма смутно представляешь, что именно хочешь прояснить?

"Не нравится мне этот тип. Помоги, приятель, разобраться, почему. И так ли уж важно это знать? - Ну а тебе он нравится? Если наши мнения совпадают, то кто из нас двоих лучший психолог?"

Что-то в этом роде. Все неопределенно, глуповато, вот уж не дай Бог, если кто подслушает.

Артур Уэддел ждал его в людном баре, перед ним на мокром столе стакан чего-то темнокоричневого. Они поздоровались, как старые друзья, так оно, собственно, и было. Шесть лет назад им обоим туго пришлось во время совместной работы, когда на французском пароме через Ла-Манш в английских территориальных водах взорвалась бомба. Событие вызвало множество препирательств между министерствами иностранных дел обеих стран, а Баум и Уэддел олицетворяли собой компромисс в решении спорного вопроса, кому расследовать дело. Они тогда сообща пришли к убеждению, что взрыв был делом рук иранцев, и даже установили личность молодого стюарта, пронесшего бомбу на судно. Однако тогдашние заигрывания Парижа с Тегераном продиктовали другое: никакого иранского следа, кое-какие газеты робко намекнули на неких армян. И Баум, и Уэддел тяжко пережили эту историю, и с тех пор оказывали друг другу мелкие услуги, если предоставлялась возможность. Такой случай, считал Баум, представился и сейчас.

Сидя за мокрым столом напротив друг друга - перед Баумом рюмка коньяку, кружка Уэддела заново наполнена пивом - эти двое от души наслаждались обществом друг друга.

- Давно не виделись, а?

- Года два.

- Да, вроде того.

- Что тебя в Лондон привело? Помню, ты наш прекрасный город не очень-то жалуешь.

- Вовсе нет. Парки просто замечательные.

Наступила пауза - Артур Уэддел ждал, пока Баум перейдет к делу. Он знал, что тот уже побывал на Гоуэр стрит, и по какому поводу.