Явочная квартира

- Сомневаюсь, что удастся сохранить незапятнанным имя министра и скрыть всю эту историю от желтой прессы. "Пти голуа", вы помните, уже вмешивалось. В тот самый момент, когда мы арестуем Фабьенов, все, кто норовил утопить министра, учуют свой шанс. Так и вижу заголовки: "Использовал ли предатель свою любовницу как посредницу?".

Премьер-министр, не находя слов, только вскинул бровь.

- Я приложу все силы, но дать гарантии, что дело в суде не развалится, не могу, - твердо сказал Баум.

- Стало быть, вы просто притащили ворох всяких гадостей и свалили на мой порог, - обозлился премьер.

- Если бы мы вместо этого арестовали Фабьенов и втянули вас в публичный скандал, вы бы нас не поблагодарили, - невозмутимо ответил Жорж Вавр.

- Я и сам могу решить, за что вас благодарить, господин директор.

Вавр слегка поклонился. Коротышка только ещё распаляется.

- А кто изготовил эти фальшивки? Кто вообще за всем этим стоит?

- Возможно, господин премьер-министр, вы бы, по зрелом размышлении, предпочли не знать подробностей. Скажем так: идея опорочить господина Лашома зародилась в недрах некой секретной службы и, как мы по некоторым признакам полагаем, корни её уходят в Вашингтон.

- Вы намереваетесь что-то по этому поводу предпринять?

- Неплохо бы. Но особого желания, да и возможностей нет. Если только вы лично распорядитесь. Но в любом случае считаем нужным предупредить: нам придется действовать в обход закона. Хуже того - если вы желаете сохранить имя министра незапятнанным, то единственный путь - пригрозить тем, кто норовит его запятнать.

Премьер поднялся. Подойдя к столику с бутылками, плеснул себе вина и со стаканом в руке направился через всю комнату к столу, на котором лежали синие папки с документами, каждая перетянута красной резинкой. Театральным жестом он хлопнул по верхней папке:

- Обратите внимание, господа - проблемы одного только дня. Не решения, заметьте, а проблемы сами по себе. Придется сидеть над ними до полуночи, а то и дольше. А вы приносите мне ещё одну проблему, грозящую всевозможными бедами. Ну так скажите, господа, как вы сами намерены поступить с этой гнусной компанией, с тайными агентами, заговорщиками, некомпетентными работниками спецслужб? - он снова хлопнул ладонью по груде папок, - Слушаю вас.

Альфред Баум внезапно почувствовал прилив симпатии к раздраженному и агрессивно настроенному коротышке, который пытается удержать под своим контролем скользкую ситуацию. Ему приходится ладить с президентом, терпеть его непомерные претензии и разбираться с заговорами покруче нынешнего. Но, подумал Баум, на пост премьера его привели собственные амбиции и жажда власти - не то, чтобы он кому-то этим любезность оказывал. Так что все в порядке, пусть понервничает.

- Вы это серьезно говорите, господин премьер-министр? - спросил Вавр после небольшой паузы.

- Более чем.

Премьер отошел от стола и уселся на прежнее место. Вавр и Баум переглянулись. Взгляд Вавра спросил: "Ты согласен с тем, что я сейчас скажу?". Взгляд Баума ответил: "Я бы сказал то же самое". Вавр повернулся к премьеру:

- Не вижу никакой возможности предъявить суду убедительное обвинение. И никакой возможности оставить в стороне имя министра Лашома, если суд все же состоится. Вам решать - но на мой взгляд перед самими выборами лучше не давать подобную пищу прессе. Самое целесообразное для господина Лашома и для нормального исхода выборов было бы заключение сделки с супругами Фабьен. Это послужит интересам госбезопасности и продемонстрирует наше уважение к закону, - он помолчал в ожидании ответа и, не дождавшись, продолжал, - Подобный способ действий, хоть и не безупречен, но имеет свои преимущества. Условия сделки: мы не трогаем Фабьенов, а они взамен признаются в содеянном целиком и полностью. Их исповедь дает нам ценнейшую информацию о целях и методах противника, о том ущербе, который нанесен нашим интересам. Подобный подход свойствен британским коллегам.

Премьер-министр встал, взгляд был отчужденный. Лицо ничего не выражало.

- Благодарю за визит, господа. Завтра утром я сообщу о своем решении.

И прислуга проводила их к выходу.

Двое пожилых толстяков в темных плащах с капюшонами переходили Сену по мосту Турнель, направляясь на левый берег. Оба сжались от резкого восточного ветра и ни один не хотел заговорить первым. Только на середине моста, когда Вавр замедлил шаг, ослепленный вспышкой полицейской ракеты, пущенной с Иль Сен Луи, Баум спросил:

- Ну и что он предпримет?

- По-моему, ясно, а по-твоему?

- Тоже.

Дальше они шагали молча, справа высился подсвеченный жестким белым светом прожектора собор Парижской Богоматери.

- В молодости я собирался стать священником, - сказал Баум.

- Знаю. Читал в личном деле.

Баум усмехнулся:

- Нечего издеваться над моим пристрастием к архивам. Погоди, вот будут ещё и похлеще дела.

Вавр примирительно погладил его по рукаву:

- Согласен, что архивы имеют первостепенное значение.