Явор

— Ш-ш-ш... — прикладывает указательный палец к губам и морщит лицо, — зачем же так грубо, я ведь приготовил для тебя сюрприз.

— Не еби мне мозг, Картер!

Он не успевает открыть свой гнилой рот, как его тело начинает содрогаться в конвульсиях от надрывного кашля, а спустя минуту спазмы сменяет свистящее дыхание. Картер вытирает дрожащие губы и, расправив плечи, вновь устремляет на меня мерзко прищуренные глаза. Но, сфокусировавшись на открывающейся двери, я замечаю, как за его спиной появляется щуплый силуэт девочки, а у нее на руках младенец. Малинка. Как же она выросла! Картер дергает ее за руку, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поддаться вспыхнувшей ярости. Меня останавливает стоящий рядом амбал, который не допустит, чтобы я приласкал их хозяина. А с учетом того, что его шавки неплохо потрепали меня, боюсь, хватит и одного удара, чтобы я ушел в аут. Только вот мне нельзя рисковать безопасностью девочки. Картер снимает с нее капюшон, и в груди все скукоживается и начинает ныть от острой боли. Мои любимые белокурые локоны. Их больше нет. Лишь неряшливо торчащие клочки. Меня начинает трясти, и мои движения напоминают неврастеника. Я судорожно растираю лицо и, уперев руки в бока, раздраженно сжимаю губы. Ублюдок! Он обрезал ее кудряшки, и мой ангел поник, словно у нее вырвали крылья.

— Привет.

Мой голос охрип от волнения, и я непроизвольно сглатываю, но болезненный ком в горле только еще хуже распирает его. Хочу обнять малышку и стиснуть до хруста костей. Я очень ждал нашей встречи, но не при таких обстоятельствах. Ее янтарные глаза покраснели от слез, и больше всего я боюсь увидеть в них страх и боль, но сейчас лицо девочки не выражает никаких эмоций, чувствуется сила Эстер. Пухлые губки подрагивают и растягиваются в напряженной улыбке. А маленькие руки сильнее сжимают младенца, сидящего у нее на руках.

— Мне страшно, — произносит одними губами, но мне кажется, что она прокричала это во все горло. Ее глаза начинает застилать блестящая пелена, и кукольный подбородок судорожно дергается.

— Не бойся, скоро ты будешь дома, Малинка.

— Ну хватит, иначе и я сейчас расплачусь. — Картер выхватывает из ее рук младенца и небрежно прижимает его к себе, отчего ребенок пугается. Громкий плач эхом заполняет пустое помещение. — Возьми.

— Чей это ребенок? — спрашиваю его с неприкрытым презрением.

— А ты возьми, может, сыночек заткнется на руках у своего папаши.

Он впихивает мне младенца, и я на автомате хватаю его, чтобы не уронить. Ребенок вырывается из моих рук, заходясь в звонком реве. Я не знаю как себя вести. Я, блядь, не нянька и не представляю, как успокоить его. Он так извивается так, что маленькое тельце натягивается тугой струной. А когда я пытаюсь прижать ребенка, он выгибается дугой, словно мы магниты с противоположными зарядами. От этого появляется неприятный осадок, который буквально вспарывает мне душу. Малышу плохо и он, скорее всего, просто напуган. А я в шоке и не понимаю, что вообще надо делать.

— Ну как? Нравится?

Я молча просверливаю взглядом этого гондона, сжимаясь от раздирающего детского плача.

— Трахал мою жену? Будь добр получить свое вознаграждение.

Я сглатываю, не понимая к чему ведет этот урод.

— Глаза у него такие же прожигающие, как у его мамаши, а вот в остальном, белобрысый, это твое отродье.

Мои желваки ощутимо выступают под кожей, а затуманенный рассудок не хочет принимать то, что пытается до меня донести этот ублюдок.

— Что? Эта шлюшка не удостоила тебя радостной новости?

Шок медленно пробирается по телу, подобно неспешной реке, выбрасывая в организм бешеную порцию страха. Мой ребенок? Какого, блядь, хрена? Непонимание и злость проходятся по мне, словно ржавый тесак. А крики ребенка давят и без того неконтролируемые эмоции тупым ударом. Я балансирую на грани паники и нарастающего раздражения. Голова идет кругом, а сердце отказывается качать кровь по венам, пока моей руки не касается крохотная ладонь. Малинка. Она так близко, что я улавливаю ее медовый запах. Дыхание синхронизируется. Хочу зарыться в ее мягкие волосы, только вот их, блядь, больше нет. Однако это не важно. Уверен, даже тот ежик, что у нее остался, такой же нежный, как и она сама. Хочу укрыть ее от всех опасностей. Но, по всей видимости, я и есть для нее самая настоящая опасность. Смотрю на нее и восхищаюсь. Она такая маленькая, но уже обладает железной стойкостью, не свойственной детям. И даже сейчас малышка держится храбрее меня.

— Давай, я успокою его, — унимает мое волнение тихий мелодичный голос ангела. Я отдаю ребенка в руки маленькой девочки. И спустя пару минут душераздирающий плач малыша стихает до судорожных всхлипов.

Картер, прикрыв глаза, сидит в кресле с запрокинутой головой, всем видом показывая свое ликование. Больной мудак. Его внешний вид придает всему происходящему нотку безумия.

— Как прекрасно... — хрипит он и поднимается на ноги. — Прекрасно! — повышает свой отвратительный голос и гулко хлопает в ладоши. — Столько лирики, столько эмоций. Я и представить не мог, что такой отморозок, как ты, способен чувствовать.