Язва

«Вот так мы друг друга и узнаем, — сказал он себе. — Это будет нашим паролем». (Он вспомнил о детских играх.) «О, — продолжал он что-то похожее на молитву, — кем бы ты ни была — невидимая, далекая и вездесущая, моя сестра и мой друг — слушай же меня! Мой конец близок, но я думаю о тебе, и я больше не одинок. В этой жестокой и мрачной жизни ты была для меня самой нежностью и лучом света. В этой жизни, где наши товарищи и наши близкие становятся жертвами, где нас преследуют видения измученных лиц, где мы мечтаем только о том, чтобы умереть с честью на нашем корабле, ты оставляешь мне надежду и веру в существование дружбы и мира. Даже если это мираж — спасибо тебе! И я хочу, чтобы накануне этой последней битвы ты знала, что мое счастье не в бою, а возле тебя, моя незнакомая сестра. Однако мне пора».

Тревога!

На экране внешнего обзора появилось изображение колеблющегося пространства, покрытого вспышками и удаленного от них примерно на парсек, где три или четыре арктурианца уже покидали поле боя — разбитые, лишенные управления и, скорее всего, заполненные трупами. Эти корабли затрудняли маневры всей эскадры. Все пространство между Драконом и Лирой превратилось в сплошную бойню. Ночные разгоняли дезориентированный эскорт. Тяжелые транспортные корабли в нерешительности топтались на линии огня. Глубина черного ничто и свечение обнаженных звезд над этим небесным ристалищем, вокруг огнедышащей арены, придавали зловещее очарование всему спектаклю…

Айрт тотчас понял, что все черные корабли применяли тяжелые дезинтеграторы — на этот раз речь шла не о пленении и ограблении беглецов, а о полном их уничтожении. Он тотчас уловил ошибку в тактике арктурианцев: линия конвойных кораблей была слишком растянута, и противник в любой момент мог зайти с флангов. Он выругался: чему же их учили в Астронавигационном колледже?! Жак рядом с ним тоже следил за вращением безумных звезд в черной бездне, как будто это были зерна рассыпавшегося жемчужного колье.

Он сказал:

— Они ведь очень плохо защищаются, да?

Айрт кивнул.

— И мы почти ничего не можем сделать, да? Прежде, чем мы начнем действовать, все будет кончено…

— Если только нам не удастся попасть в орбитальный прилив…

И в этот момент торопливый и прерывистый голос раздался в голове Айрта:

«А вы пробовали подпространство?»

Это было так неожиданно, что сначала он было заартачился.

«Да разве известно точно, что такое подпространство? Это пока всего лишь гипотеза. Его точные координаты и свойства абсолютно неизвестны, а что касается того, чтобы войти в него… В Межзвездном Кодексе написано…»

«Что там, в принципе, возможно все, но с точки зрения разума немыслимо… — перебил его первый голос, резкий и как будто с серебряным звоном. — Но ведь вы мутант, не так ли? Вы же знаете, что подпространство является точной копией реальности. Для вас это должно быть достаточным доводом. То есть, вы погружаетесь в него и выныриваете».

«Подожди, Талестра, — прервал поющий голос, — не своди его с ума: он еще не стал „сознающим мутантом“. Айрт, слушайте меня: вы должны представить себе свой бросок в уме. И ничего не бойтесь, ваши двигатели выдержат. Мы их осмотрели. И мы с вами…»

«Речь идет не о страхе!» — сказал Айрт.

И он неожиданно оказался в том самом мире, которого гуманоиды опасаются, который они называют «вселенной помутившегося разума», где достаточно усилия воли, чтобы вести звездолет или создать новую звезду. Он сделал это усилие, и бездна пенящихся звезд открылась перед ним. И он пересек ее со скоростью молнии, не обращая внимания на невероятные феерии подпространства, на кроваво-красные бриллианты, на пламенные розы, на неслыханные призрачные видения бесконечности. За секунду он осознал все взлеты и падения человечества и то, что термин «божественный» может означать для человека…

В эти мгновения двигатели и системы корабля творили чудеса, космонавты в бесчувственном состоянии склонились на свои пульты, и Жак тоже рухнул на пол рубки с ярко выраженными признаками болезни пространства. На всех контрольных табло стрелки, исполнив какой-то немыслимый, дикий танец, застыли на нулях. И, пробив стены звука, света и еще какие-нибудь, наверное, «Скорпион», еще фосфоресцирующий после погружения в подпространство, внезапно появился прямо между двумя фронтами, в гуще боя.