Язва

Все-таки лето на затерянном астероиде было чрезвычайно благодатным, все цвело, а над озером клубился перламутровый туман. Охваченный сладостной истомой, Айрт опустился на колени в высокой ранней траве, потом лег и, сорвав стебелек, начал жевать его: он был сочным и немного горьковатым. «Так вот она какая, Земля, — подумал он. — С тонким ароматом, покрытая зеленью, теплая, плодородная. И как хорошо лежать вот так: ни о чем не думая, глядя на звезду — самую далекую, самую чистую, самую холодную…» Он бездумно поискал глазами Полярную звезду.

И как раз в это мгновенье глухой толчок потряс астероид. Что это было, Айрт не смог понять. Он потерял чувство времени, скорее всего, он перемещался в нем по своей воле. Позднее, значительно позднее, Вселенная поймет, какая ужасная мощь проявилась в это мгновенье. Айрту, который успел в это время слетать к Полярной звезде, показалось, что он просто задремал на несколько секунд. Голубой бриллиант Веги спустился к горизонту. Охапка собранных трав, несколько увядшая, распространяла вокруг себя нежный и грустный запах увядающей зелени. Похолодало.

Мальчик поднялся с травы. Ему стало стыдно, что он так задержался, родители, наверное, уже беспокоятся. Он сбросил в воду несколько медуз, слишком сильно светящихся, сорвал три поникшие лилии и побежал. Он уже представлял скорую встречу со своим маленьким семейным очагом, улыбку матери — «привет, малыш!» — Ларса Рега и Диану, танцующую от радости при виде лилий. А он скажет им: «Привет, маман! Привет, Диана! Вот, папа, медузы, то есть, я хотел сказать, рачки!»

На плато было холодно, воздух был тяжелым, и с каким-то нехорошим предчувствием в глубине души мальчик натянул шлем и застегнул скафандр. «Мама будет довольна, я был осторожен…»

Это были его последние беззаботные мысли. Дальше начался сплошной кошмар. Тусклый свет звезд освещал пустынное плато, на котором ни одно здание не отбрасывало больше своей расплывчатой тени, а сами звезды не отражались больше в зеркальной поверхности синтетического купола — на плато просто ничего не было…

«…Понимаете, командир, вообще ничего! Ни станции, ни маяка. Ни отца, ни матери, ни сестренки. Ничего, кроме опаленной скалы, обломков металла и пепла. И, боже мой, этот ужасный запах! Я побежал, не разбирая дороги, мой скафандр лопнул, колени были разбиты в кровь, я был весь ободран… Я кричал, звал их… но вокруг была только тишина, а в небе виднелась розовая комета, она уже исчезала. На какое-то мгновение я подумал, что все это натворила комета, но нет, она проходила слишком далеко, в десяти парсеках, по крайней мере. А в самом центре плато, там, где раньше стоял маяк (я это высчитал потом), я наткнулся на огромный металлический знак земного происхождения с надписью „МРАК“… Что это значит, командир?!.. Что это значит, объясните мне?!»

Астронавт-землянин, подобравший на астероиде полубезумного от отчаяния и ярости, отважного и упорного мальчика, который окровавленными пальцами скреб лед и пепел, до конца выслушал бессвязный рассказ. Потом он размял фаланги своих застывших пальцев. Он сидел у амортизационного ложа и смотрел с не слишком глубоким сочувствием на хорошенького зверька, рожденного для игр и спорта, который корчился от горя, слишком сильного для него; о таком он и не подозревал в своем царстве снов и звезд. Астронавт был спокоен, насколько это возможно для человека, который спустился в ад и оставил там половину своей души. Прядь волос цвета воронова крыла ниспадала до самых бровей, словно нарисованных кистью художника. Этот человек, Ральф-Валеран, командир второго класса арктурианских эскадр особых поручений, принадлежал к большому и знатному роду и был наследником многочисленных титулов. Но все это были пустые звуки, и он сам хорошо это знал… Он напоминал один из тех старинных портретов, которые в стародавние времена висели в феодальных замках — и, действительно, был последним представителем древнего королевского рода. Он иногда вспоминал эрцгерцога Франца-Генриха, изображенного на картине, в красном костюме для охоты, его разболтанную фигуру с невероятно тонкой талией и широкими плечами. Вспоминал он иногда и Орза-кибернетика, который имел обыкновение устало прикрывать глаза своей длинной узкой ладонью артиста или хирурга. Такой же взгляд, цвета небесного камня, можно было встретить и у Христиана VII, последнего императора Еврафрики.

Ральф-Валеран предпочитал не вспоминать об этих признаках вырождения.