Языческий лорд

Но я его отвлек, захватив семью, спалив корабли и разрушив дома, и в ярости он набросился на меня лишь для того, чтобы обнаружить, что его обвели вокруг пальца и что его жена и дети живы. Если бы у него был здравый смысл, он бы оставил меня в покое, потому что я не был тем врагом, которого нужно было победить.

Ему нужно было вырезать армию Этельреда, а потом отправиться на юг, чтобы разделаться с западными саксами Эдуарда, но я подозревал, что он бросится в погоню за мной.

Я был слишком близко, слишком большим искушением, и мое убийство принесло бы Кнуту даже больше славы, а он знал, что эта маленькая кучка воинов была легкой добычей. Убить нас, спасти сына, а потом развернуться на юг, чтобы сражаться на настоящей войне. Ему бы понадобился лишь день, чтобы нас сокрушить, а потом он смог бы заняться большой армией.

И моей единственной надеждой уцелеть было то, что эта большая армия не осторожничала, а выступила мне на выручку.

Огромная крепость чернела в отбрасываемых луной тенях. Это было обширное пространство, земляной вал, построенный в низине, где пересекались две дороги.

Я предположил, что когда-то внутри стояли деревянные постройки, где жили римские солдаты, но теперь внутри поросших травой стен не было ничего, кроме широкого пастбища, населенного стадом коров.

Я пришпорил коня, перепрыгнул через мелкую канаву и низкий вал и был встречен двумя рычащими собаками, которым пастух немедленно велел заткнуться. Увидев мой шлем и кольчугу, пастух упал на колени.

Он склонил голову и положил руки на шеи своих рычащих собак, дрожа от страха.

— Как вы зовете это место? — спросил я.

— Старый форт, господин, — ответил тот, не поднимая головы.

— Деревня есть?

— Выше, в ту сторону, — он мотнул головой на север.

— Как зовется?

— Мы называем её Пенкрик, господин.

Я вспомнил её, когда он произнес название.

— И там есть река? — спросил я, припоминая, когда я последний раз тут проезжал.

— В той стороне, — ответил пастух, кивая склоненной головой на запад.

Я бросил ему кусок серебра.

— Смотри, чтоб твои собаки вели себя тихо.

— Не издадут ни звука, господин, — пастух посмотрел на серебро в залитой лунным светом траве, потом поднял голову и взглянул на меня. — Да благословит тебя Бог, господин, — сказал он, а потом увидел мой молот. — Пусть боги защитят тебя, господин.

— Ты христианин? — спросил я его.

Он нахмурился.

— Думаю, что да, господин.

— Тогда твой бог меня ненавидит, и ты тоже станешь, если твои собаки издадут хоть звук.

— Они будут тихи как мышки, господин, как маленькие мышки. Клянусь, ни звука.

Я отправил большую часть своих воинов на запад, но с приказом повернуть на юг, когда дойдут до ближайшей реки, которая, если я не ошибался, была узкой и неглубокой.

— Просто следуйте вдоль реки на юг, — сказал я им, — мы вас найдем.

Я хотел, чтобы Кнут решил, что мы бежали на запад, под сомнительное укрытие валлийских холмов, но по правде говоря, отпечатки копыт выдадут наш поворот на юг.

И все же даже небольшая заминка с его стороны помогла бы, потому что мне нужно было выгадать как можно больше времени, поэтому мои всадники скрылись по дороге, ведущей на запад к реке, пока я остался с пятью десятками людей позади поросших травой укреплений старого форта.

Мы были легко вооружены: копьями либо мечами, хотя фриза Уибрунда взял по моему приказу топор.

— Неудобно орудовать топором верхом на лошади, господин, — проворчал он.

— Он тебе пригодится, поэтому оставь его, — ответил я.

Нам не пришлось долго ждать. Не прошло и часа, как на восточной дороге показались всадники. Они торопились.

— Шестнадцать, — насчитал Финан.

— Семнадцать, — поправил мой сын.

— Им следовало послать больше, — ответил я им и посмотрел в сторону далекой дороги на тот случай, если там появится больше всадников из дальних лесов. Они там появятся, и скоро, но эти шестнадцать или семнадцать скакали впереди, им не терпелось найти нас и доложить Кнуту.

Мы подпустили их ближе, затем пришпорили лошадей и перескочили через земляной вал. Финан повел двадцать человек на восток, чтобы отрезать датчанам путь, а я взял оставшихся и поскакал прямо на приближавшихся всадников.

Мы убили почти всех. Это было легко. Они были глупы, ехали наобум, не ожидая неприятностей, их было мало, и они умерли. Некоторые ускакали на юг, затем в панике свернули на восток. Я крикнул Финану, чтобы он отпустил их.

— Теперь, Уибрунд, отруби им головы. Быстро, — приказал я.

Топор опустился одиннадцать раз. Мы швырнули обезглавленные трупы в старый крепостной ров, а поперек римской дороги разложили головы с мёртвыми глазами, глядящими на восток.

Эти глаза мертвецов встретят воинов Кнута и, как я полагал, убедят их, что свершилось какое-то жуткое колдовство. Они почуют магическую силу и начнут колебаться.

Просто дай мне время, молился я Тору, просто дай время.

И мы поехали на юг.

Мы догнали остальных моих воинов и встретили рассвет, скача во весь опор. Птицы повсюду распевали веселую песнь нового дня, и меня раздражал этот звук, потому что он приветствовал день, когда мне, как я полагал, придется умереть.