Язычник

Тростниковый остров звался Вэмуко. Настил из плотного папируса постоянно обновлялся, и островная твердь была суха и надежна. Основной пищей на Вэмуко была жирная, похожая на карпа рыба телапия, ее виртуозно запекали в глине. Напиток из корней маниоки немного скрашивал однообразие пищи. Жизнь в поселке текла медленно и лениво, как теплая, желтая вода под тростниковым настилом. Томительную скуку и тишину жарких часов нарушал только ребячий гам и плеск воды. Однажды в полдень во время моей обычной сиесты в обнимку с белым чемоданом, шум и плеск перевалил за все возможные параметры. Я не выдержал и выглянул из своего шалаша. Посередине протоки, стоя в лодке и толкаясь шестом, как дед Мазай, плыл Самарин. Смуглые арапчата облепили его лодку. Тем, кому не хватило места, плыли следом, как стая русалок и тритонов. Камышовые Маугли на радостях дудели в звонкие раковины. Самарин, заметив меня, помахал шляпой и резкими криками, похожими на орлиный клекот, разогнал детей.

— Ну-ка, дайте его сюда, — Самарин решительно взялся за ручку белого кейса. На коленях он разложил мятую бумажку, испещренную столбцами цифр.

— Профессор, вы знаете код?

— Да-с, знаю…

— Откуда?

— От верблюда! От одного старого, толстого верблюда, который всюду совал свой любопытный нос….

— Гервасий?!

— Он самый…

— Надо скорее позвать Диону…

— Не советую… Я-то свое уж пожил, а вы бы все же удалились бы метров на сто или лучше на двести… Кыш, я сказал!

Я вышел из хижины, сердце колотилось. А что если там ничего нет? Если чемодан — пустышка и нам придется навсегда остаться в тростниковых дебрях, как в почетной ссылке, в то время, как Абадор будет утюжить планету и выравнивать под свой ранжир.

Позади меня захрустел тростниковый помост. Самарин уселся рядом со мной, свесив босые ноги в воду. Одной рукой он отирал взмокший лоб, другой держался за сердце…

— Да, вы были правы, под верхнюю крышку был вмонтирован взрывной механизм. Примитивный и безотказный… Ошибись я хоть одной цифирью, мы с вами легко достигли бы вон тех тучек…

Отдышавшись, Самарин сел в лодку и поплыл за Дионой. Я склонился над распахнутым кейсом, перебирая груды банкнот: деньги, деньги, папки с документами концерна «Линдас» и все? Я вытряхнул все содержимое на помост и с ненавистью пнул чемодан. Легкий ветерок подхватил немятую бумагу и, играя разноцветными листками, поволок всю кучу в воду… Купюры разлетались и медленно флотировали вдоль деревни в сторону Средиземного моря. Жителям тростникового рая они были не нужны, даже в качестве туалетной бумаги.

Самарин вернулся вместе с Дионой. Едва взбежав на помост, она сразу догадалась о причинах моего отчаяния. Решительно взяв мою руку, она прошептала:

— Керлехин, нам надо спешить. Если через месяц не будет активизирован пароль, «небесные врата» самоликвидируются. Но если Абадор первым доберется до Летающего города и воспользуется «царским ключом», кодовое устройство будет заблокировано и тогда снова — самоликвидация. Изобретатель сделал все, чтобы город не попал в чужие руки.

— Не понял: значит «царский ключ» — фальшивка?

— Нет, но он действует только в сочетании с «царской печатью», а этого Абадор не знает.

— А где же печать?

— Она на моей руке.

Диона глазами показала на перстень Индигерды.

— Не стоит так горячиться, молодой человек, — сердито выговаривал Самарин, выуживая застрявшие в тростниках денежные купюры. — Они вам еще понадобятся, не знаю, что вы собирались найти в этом злополучном чемоданчике, но я бы не стал сорить средствами перед дальней дорогой. Я кое-что успел сделать для вас. Есть паспорта и визы, но не советую лететь самолетом. Я предлагаю вам круизный маршрут из Александрии. Долго, дорого, зато интересно и никакого досмотра.

Через день мы отплыли на огромном туристическом лайнере «Джосер». Александрия, Мальта, Тунис, Неаполь — головокружительный круиз по Средиземному морю. В Италии нам предстояло покинуть лайнер и пересесть на чартерный рейс до Петербурга. Самарин предупредил, что незаметно въехать в Россию, просочиться сквозь паспортный контроль и таможенные терминалы мы не сможем. Слежка возможна уже в зале аэропорта. В моем нагрудном кармане, завернутая в батист и фольгу, лежала «реликвия». Я знал, что ради этого клочка древнего холста с капельками засохшей крови Абадор пойдет на многое. Я постараюсь обыграть его на собственном поле. Я сам назначу ему рандеву.

* * *

— Петербург, Петербург… Я еще не хочу умирать! — Ляга пьяно рыдал на моем плече.

— Кто же знал, что наши детские игры зайдут так далеко.

— Да, вляпались, что называется «не по-детски». Но я не за свою шкуру трясусь. Ты пойми: мои самые сокровенные вещи еще не написаны. Герои, которые станут родными в каждом русском доме, еще не родились. Но они уже толкаются во мне. Мама, я беременный… славой…

— Ляга, роженица ты моя милая, прости, что подставил тебя. Зато у тебя будет шанс пережить все, что ты так ярко живописал в своих детективах. А это дорогого стоит. Представь, что снимается триллер по твоему сценарию и ты в главной роли.

— Да, «сыграй». Бутузить-то будут по-настоящему, по живому.