Язычник

Справедливости ради я должен отметить, что воскрешенные особи имели и некоторые опасные странности: их энергия намного превосходила биологический лимит, отмеренный племени грызунов. В одну из ночей Белоснежка перегрызла, вернее, источила зубами стальные прутья клетки, а когда я попытался перенести ее в аквариум с высокими стенками, она, извернувшись, прыгнула на меня, вскарабкалась по груди и изо всей силы вцепилась в горло. Крысы всегда метят в сонную артерию — так велит им странный, впечатанный в это существо, инстинкт убийства.

В тот день ударил сильный мороз и в лаборатории было холодно. Толстый свитер с высокой горловиной спас меня. Я оторвал ее вместе с лохмотьями свитера и инстинктивно отбросил. Белоснежка была напугана не меньше меня. Она со всех ног ринулась прочь, опрокидывая колбы и штативы. Я бегал за ней, увеличивая погром. Я сдвигал лабораторную мебель, тасовал ящики с нераспечатанными приборами, но крыса мелькала то здесь, то там, явно наслаждаясь своей неуловимостью.

Я гонял ее до ночи, пока не понял, что ее больше нет в лаборатории. Прямо подо мной располагалась суверенная территория Абадора. Крыса могла уйти в его подвал через неплотно подогнанные плиты перекрытия.

Я должен был где-то раздобыть ключи от подвала. Если крыса исчезнет, весь опыт пойдет насмарку.

Сонному мажордому, у которой были ключи от всех жилых помещений, я объяснил, в чем дело, и мы отправились на этаж Абадора. Уборка жилых комнат и топка каминов производилась ежедневно, невзирая на отсутствие хозяина, так что мое появление в комнате управляющего в сопровождении «домового» было почти легальным.

Ключи от подвала нашлись в одном из ящиков комода в спальне. На письменном столе из-под груды журналов торчал обуглившийся от времени кусок картона с пометками; выцветшие печати с двуглавым орлом, квадратные штемпели канцелярии по особо важным делам и несколько отметок об архивной перерегистрации. Такими папками была набита квартира Ляги. В спешке отъезда Абадор забыл или не успел толком спрятать папку.

Выходит, Ляга малодушно врал мне. Ему было стыдно сознаться, что не трое громил выворачивали ему руки, а всего лишь один довольно сухощавый субъект напугал его до полусмерти. Видимо, я встретил Абадора в ту минуту, когда, довольный удачным ограблением, он возвращался в имение. Следуя нехитрой логике, похищение родословной Денис, его скоропалительный отъезд в Париж и исчезновение Лины в том же направлении были как-то связаны между собой. Бедный Ляга оказался втянут в опасную историю, почти политический заговор. Незаметно от своего сопровождающего я пошевелил папку в тщетной надежде. Нет, это было какое-то мелкоуголовное дело, не относящееся к династическим тайнам. Ключи от подвала я пообещал вернуть утром.

В подвальных помещениях не было освещения, пришлось вернуться за свечой и спичками.

Подвал Абадора не был отделан и сохранял первоначальный вид мрачного подземелья из красного кирпича, с округлыми сводами и выщербленными стенами. От слабого пляшущего огонька он казался просторнее, а тьма по его углам — почти бездонной. Мои шаги гулко отдавались под потолком. У стены стоял высокий пыльный семисвечник, валялась разбитая рюмка и пустой шприц. На полу мелом был выведена «звезда Давида». В каждом луче белела буква древнего алфавита.

Черный занавес отгораживал половину подвала. Ткань подрагивала, как от неровного дыхания, или это играло пламя свечи? Я заставил себя отдернуть тяжелый бархатный полог. Открывшееся мне зрелище было и жутким, и фантастичным. В углу стоял египетский саркофаг из темного камня. Плотно пригнанная крышка была сделана в виде тела лежащей на спине женщины с кошачьей головой и скрещенными на обнаженной груди руками. Глаза женщины-кошки, по-египетски длинные, были обрисованы ярким золотом. Это был «черный гроб», который случайно увидела Лера.

После всего происшедшего со мною я не могу считать себя мнительным или пугливым, но мне стало крепко «не по себе». Интуитивно, как чувствуют невидимые во тьме предметы летучие мыши, я прощупал внутренность саркофага. Мне почудилось медленное, затаенное дыхание и едва слышный шорох под крышкой. Или это нашептывал мрак, клубящийся в неосвещенных углах подвала? Где-то за каменным гробом пряталась Белоснежка. Искать белую крысу в темной комнате проще, чем черную кошку, и вскоре я отловил беглянку в складках черного занавеса. Она была загнана и тяжело дышала.

Я так и не посмел повернуться спиной к саркофагу и, словно почтительный жрец, пятясь, покинул подвал.

Конечно, следуя безупречной научной этике, я должен был произвести серию опытов на крупных теплокровных прежде, чем приступать к воскрешению высшего существа. Но обретенный принцип был вечен и неизменен, а я не мог ждать. Если в имение нагрянут Вараксин и его свита, осуществление моей мечты отодвинется на неизвестный срок, а то и вовсе станет невозможным.