Язычник

Блуд покинул покои, ничем не показав своего разочарования. Как было бы чудесно, если бы Ярополк оставил на него Киев. Лучшего и придумать нельзя: князь, воеводы, большая и малая дружины – уходят на север. И увязают под стенами Полоцка или еще где. А Киев – полностью в руках Блуда. И он будет творить все что пожелает. Первым делом – растрясет те роды, которые побогаче. Того же воеводу Серегея. Иудеев прищемит. За них теперь заступиться некому. Князя нет, хузарского хаканата нет. Лехитскую слободу Блуд тоже растрясет. Мешко-князю это не понравится. Но это только к лучшему. Решит войной пойти – пойдет через волынские княжества. Там и увязнет. Жаль, ромеев прищучить нельзя. Вот где золотых солидов – как карасей в Почайне. Но с кесарем ссориться – опасно. И с кем тогда торговать? А вот печенегов лучше купить. Причем сразу. Деньги найдутся. Казна княжеская, она ведь тоже в Киеве останется. Вот на нее Блуд печенегов и купит. А потом, со степными наймитами, пойдет примучивать тех, кто его власти воспротивится. И все тогда у Блуда будет. Все. И наложницу Ярополкову, ромейку Наталию, он тоже возьмет. Ох, хороша ромейка! Такую не купишь. Такую только отнять можно…

– Как ты красива, любо моя! – Ярополк лежал навзничь на влажной простыне и глядел на склонившуюся над ним Наталию. Точеное, будто вырезанное из слоновой кости лицо, глаза, отливающие синью, арки бровей – будто нарисованные. Волосы, блестящие, гладкие, черные, как вороново крыло, щекочут Ярополку живот. Руки, нежные, мягкие, словно ладошки младенца, гладят безволосую юношескую грудь. На выпуклой груди, напротив сердца – синяя нитка буквиц. «Спаси и сохрани». И крестик. А на правом плече – витой и замысловатый рунный узор – для силы десницы. Его накололи Ярополку по воле отца. Ярополк помнит: было больно, но он – терпел. И гордился. Такой же узор был и у самого Святослава. И у отца его. И у деда Игоря. Родовой варяжский знак. И у Олега такой же был… И у робичича.

Ярополк нахмурился, пальцы, ласкавшие грудь жены, напряглись и сжали чуть сильнее… Наталия отстранилась невольно.

– Прости, – извинился Ярополк.

– За что же, мой господин? – Наталия улыбнулась нежно. – Я – твоя. И тело мое – твое. Делай с ним все что пожелаешь.

Ярополк улыбнулся, но улыбка получилась нерадостная. Мрачные мысли мучили киевского князя.

– Не только тело твое, но и ум – тоже мой.

– Да, мой господин, – чистое личико ромейки стало серьезным. Поняла, что муж хочет с ней посоветоваться. Не впервые.

– Я хочу идти на Владимира, – сказал Ярополк.

– Сам?

– Сам, – подтвердил князь. – Довольно мне за спинами воевод прятаться. В мои годы отец уже великим воителем слыл, а я…

– А ты, мой господин, великим правителем слывешь. Отца твоего диким варваром почитали, а твоих послов императоры принимают.

– А толку что? У нас – другие обычаи. Решит моя гридь, что я бесславный князь, – и уйдет. К тому же Владимиру и уйдет.

– Старшая гридь – не уйдет. Ты ведь им земли раздал. Куда они от своих наделов?

– Да куда угодно! У нас земли много! Больше, чем людей. Сильный человек у нас без земли не останется. Отойдет к северу, велит холопам выжечь огнище – вот и надел.

– Не уходи из Киева! – проговорила ромейка умоляюще. – Когда кесарь уходит из столицы, обратно он может уже не вернуться. У нас говорят: кто правит Константинополем, тот правит государством. Уйдешь – на кого Киев оставишь?

– А если на тебя? – Ярополк ласково тронул ее щеку.

Его соложница качнула кудрявой головкой:

– Не удержать мне Киев. Вот кабы сын у нас был, тогда, его именем…

– Будет у нас сын, – пообещал Ярополк. – Разве мы с тобой мало для этого трудимся?

Наталия прильнула к нему:

– Ты очень силен, мой господин!

Это было правдой. Редко так было, чтоб с восхода до восхода они были близки менее двух раз. И не было у Ярополка других любовниц. Попробовал раз-другой (князю положено) – и оставил это дело. Никто так не мил, как его красавица. Повезло ему. Повезло, что, когда кесарь Никифор казнил семью Наталии, пощадил десятилетнюю девочку. Отдал в монастырь во Фракии. Повезло, что разграбившие монастырь русы отметили ее красоту и отдали отцу. А тот подарил Ярополку. Несказанно повезло.

– Откуда ты столько знаешь? – прошептал Ярополк в нежное ушко.

– Книги, – ответила Наталия.

Князь и сам это знал. Его подруга была заядлой книгочейкой. И его приохотила. Теперь у него не меньше манускриптов, чем в том монастыре, где когда-то приняла постриг дочь ромейского патрикия.

– Тогда я Киев на Блуда оставлю, – решил Ярополк. – Он – хитрый. Он удержит Киев.

– Я не верю Блуду, – ромейка нахмурила бровки.

– Почему?

– Когда он на меня смотрит – будто руками щупает. Липкими такими, противными… – Наталия содрогнулась. – Я его боюсь!

– Не бойся, – Ярополк прижал ее к себе. – Я тебя в обиду не дам. Никому. Хочешь – выгоню Блуда?

Наталия потерлась щекой о гладкий (далеко еще до бороды) подбородок Ярополка:

– Не надо. Он ведь полезен тебе, мой господин.

– Полезен, – согласился князь. – Так что же мне делать, моя ладо? Поведу войско – оставлю Киев. Отправлю воевод – отдам им славу…