Язычник эры Водолея

Я болею за Белоруссию! Белорусский народ очень светлый. Я помню, еще во времена Советского Союза Минск был первым городом, в котором люди очень дисциплинированно переходили улицу только на зеленый свет. Даже в странах Балтии такого еще не было. И я в пояс кланяюсь белорусам за их сегодняшнее мужество!

2003, Рига, Москва

Рацпредложение: как чиновничье туловище может еще выслужиться перед своей головой?

Корреспондент: Михаил Николаевич, вы что, камикадзе? Не боитесь критиковать Путина. Все-таки с президентом шутки плохи…

— Знаете, почему-то не боюсь. Вот наших чиновников, которых я всегда высмеивал, мне сегодня вдруг стало искренне жаль. Ну не повезло им с нашим президентом, с одной стороны, и с народом — с другой. И тот, и другой такие беспокойные попались. И главное — никак не поймут чиновники: сам президент — с кем? С ними или с народом? Не знают, что президент и сам не поймет, с кем он! Вот и стараются, бедняги, подстроиться к нему из последних оставшихся после ельцинских реформ сил.

Стоило нашему президенту заикнуться о необходимости спортивного оздоровления нации, как на некоторых предприятиях даже ввели производственную гимнастику, во время которой не получившие за полгода зарплату, объевшиеся макаронами и картошкой ткачихи под рассохшееся пианино с разворованными во время ельцинских реформ клавишами пытаются оздоровиться, делая ласточку и стараясь хлопнуть три раза ладошками под коленками согнутой ноги. Причем делать это все им следовало бы в противогазах, поскольку вентиляция в цехах была разворована вместе с клавишами от пианино.

«Слишком много у нас беспризорных детей, — в сердцах выдала наша голова. — Надо что-то делать!»

И чиновничье туловище тут же отреагировало «оптичиванием» нового мероприятия. Повсюду начали отлавливать беспризорников, приводить их и в без того переполненные детские приюты, во многих из которых так холодно и так плохо кормят, что отловленные тут же сбегали в свои теплые и уютные, по сравнению с приютами, канализации и подвалы.

Посмотришь на наших слуг народа — вроде с виду интеллигентные люди, а Салтыкова-Щедрина с Гоголем то ли не читали, то ли воспринимают все то, что те написали, как руководство к действию.

Даже во время Олимпийских игр никто из них не мог ничего от себя сказать: ждали, пока президент сформирует их личное мнение насчет Олимпийского комитета. Точь-в-точь как в нашем совдеповском детстве.

Уже выпускаются не только майки с портретами Путина. Скульпторы изготовили его бюст. Умелицы ткут ковры с изображением Путина на борцовском ковре. А некоторые жены чиновников вышивают «любимого русского Ким Ир Сена» на пяльцах — кто крестиком, а кто и гладью, в зависимости от степени обожания. Даже песня появилась с тревожащими душу словами:

А в чистом поле — система «Град»,
За нами Путин и Сталинград!

Правда, похоже, автор сочинял эти слова, как говорит молодежь, прикалываясь. Но большинство-то думают, что эта песня торжественная!

Жалко, жалко наших чиновников. Не зная, как выслужиться, они по собственному желанию начали в своих кабинетах вывешивать портреты горячо любимого президента, на книжные полки вместо книг ставить его фотографии в семейных рамочках, словно он член семьи, а на рабочих столах держать его книги, как будто зачитываются ими прямо в рабочее время. Вспомнили, видать, как в свое время они же «зачитывались» «Целиной» и «Малой землей».

В официальных выступлениях повторяют слова президента, в компаниях начали добровольно переходить на шепот, когда о нем заходит речь. И все это, повторяю, ДОБРОВОЛЬНО! Без всякого распоряжения Центрального Комитета. Какое удивительно стойкое раболепие досталось нам в наследство от крепостного права и было доведено до совершенства советской властью.

Я пробовал играть в такую игру с нашими народными слугами. В какой-нибудь компании вдруг заявлял: «Я не верю нашему президенту и не поверю, пока не кончится война в Чечне». «Слуги» по одному начинали покидать компанию, даже несмотря на то что их поили и кормили — естественно, на халяву.

Очерк об истории российско-чеченских отношений с цитатами из Лермонтова и Толстого я приносил в разные редакции. Несколько редакторов мне ответили: «Мы за президента. Ссориться с ним не хотим. Печатать не будем, слишком острые есть фразы». Большинство из них при этом подчеркивали цитаты из повести Толстого «Хаджи-Мурат» — видимо, намекая на то, что если это напечатать, Толстой уже не жилец. Путин на него обидится и будет мочить.

Редакторы добровольно стали цензорами. Наверно, в их жилах действительно все еще текут ламинарные струйки крепостной крови.