Язычник эры Водолея

В МАИ в то время была одна из лучших команд КВН в стране. А театральный коллектив «Телевизор» так нашумел по Москве спектаклем по пьесе Успенского (будущего папы Чебурашки) «Снежный ком, или Баллада о выеденной яичной скорлупе», что даже Аркадий Райкип, побывав в 66 году в Доме культуры МАИ, сказал, что ничего более сатирического в XX веке создано не будет.

Вскоре после его похвалы прямо во время спектакля, который студенты играли в Московском доме композиторов, на сцену вышли маляры. С ведрами, полными краски, с огромными кистями, с лестницами-стремянками и в новенькой, только что пошитой униформе. Они заявили, что немедленно начинают ремонт — прямо здесь, на сцене.

Артистов и зрителей разогнали. Никто малярам не сопротивлялся. В их аккуратных прическах под скобочку угадывалась парикмахерская КГБ.

В то же время хрущевской оттепели в МАИ учились многие, ставшие позже известными артистами театра, кино и эстрады, не говоря уже о сатире. До сих пор МАИ среди студентов расшифровывается как Московский актерский институт. Правда, я не знал этого, когда туда поступал. Меня манила романтика космоса. Я не комплексовал, что институт закрытый и что я на всю жизнь могу стать невыездным. Зато я буду знать сокровенные тайны самого сильного государства. Стану ученым. Я не знал также, что ученых в космос не пускают, у них для этого не хватает здоровья.

Но с первого раза меня в МАИ не приняли. Пришлось возвращаться в Ригу и добиваться, чтобы меня с полученными в Москве оценками приняли в Рижский политехнический без экзаменов. Поскольку эти отметки я получил в одном из лучших и мощнейших вузов страны, в Рижском политехническом мою единственную четверку зачли как пятерку. В то время Москве доверяли даже в Латвии.

За год учебы в Риге моя мечта о МАИ несколько поблекла, даже полиняла. Дело в том, что в институте была отличная команда КВН. И целый год я был ее капитаном. Однако после встречи с командой медиков, в которой я проиграл конкурс капитанов, меня переизбрали. Мне казалось, что учиться в Риге интересно…

Я научился играть в преферанс, пить пиво, готовить цыпленка «табака», ни в чем не уступать родителям, бренчать на гитаре и напевать уголовные песни тем, у кого нет слуха, отсыпаться после бессонных ночей на лекциях, подперев подбородок карандашом, чтобы не падала голова, в позе «профессор, я вас внимательно слушаю»; еще научился стрелять на улице сигареты, когда нет денег их купить, танцевать с девушками, не спотыкаясь от волнения, что сейчас споткнусь… Да, чуть не забыл, играть в настольный теннис левой рукой! Это позволяло неплохо зарабатывать летом в домах отдыха, где частенько отдыхающие играли на деньги. В таких случаях, заманивая противника, я разминался левой рукой, и когда он, видя, что я не очень опасный соперник, соглашался сыграть на рубль или два, я перекладывал ракетку в правую руку. Наконец, я научился разливать бутылку водки по булькам с завязанными глазами на равные доли по стаканам.

Словом, учиться в Риге вначале мне показалось даже интересно — пока в очередной раз на очередные зимние каникулы в Ригу не приехал Володя. На этот раз он приехал не один. С ним приехали «подивиться» прибалтийскому лоскутку цивилизованной жизни на западном краю необъятной совдепии его новые друзья, студенты Щукинского театрального училища: Борис Галкин — бывший рижанин, теперь известный режиссер и актер, Леня Филатов — будущий поэт, кинорежиссер и актер Театра на Таганке и — я не мог поверить своим глазам — Наташа Варлей!

Кавказская пленница в Риге

Я еще не знал тогда, что Филатов пишет стихи, а Володька сочиняет на его стихи музыку. Зато Варлей уже знали все. Несмотря на то что Наташа училась всего лишь на третьем курсе, она уже снялась в «Кавказской пленнице». Филатов был не на шутку в нее влюблен и посвящал ей стихи. Володя и Боря были влюблены в нее тайно.