Язычник: Там еще есть надежда (СИ)

Пока продолжался разговор, солнце успело коснуться горизонта, и теперь плавно исчезало за его полосой, расплёскивая по округе красноватый свет. Вечеслав на секунду оглянувшись, бросил взгляд на заходящее светило. Затянувшийся допрос его слегка нервировал и утомлял, прямо, блин, закрытая весь какая-то. Куда, откуда, накормили б лучше усталых путников, да спать уложили на мягкие перинки.

За воротами слышалось громкое детское щебетание, время от времени раздавались окрики мужскими и женскими голосами, остервенело заливался звонким лаем щенок. Вечеслав поначалу прислушивался к разговору, а потом, плюнув, стал слушать голоса доносящиеся из веси. То, что ведьмаку приспичило с самого порога продавать лошадь, тоже нервировало. Внутри шевелилось что-то неприятное, потому что знал ведь он, как им гнедая досталась. Хорошо ещё, что ведьмак врал уверенно, не путаясь в деталях, и держался спокойно, но с другой стороны, чего судьбу за яйца тянуть? Проколется где-нибудь, или эти дотошные стражи сами учуют враньё, как бы не вышло беды. Но сам вступать в разговор Вечеслав опасался, потому что понимал — может ляпнуть что-нибудь не то.

Помимо звуков из веси тянулся смешанный аромат. Назвать его можно было просто — ароматом еды. Он складывался из запахов свежего хлеба, парного молока, варённого мяса, и ещё из десятка запахов, от которых у Вечеслава свело желудок. Сутки без пищи, это вам не хухры-мухры, как ещё на ногах держится?

— Пошли, — ведьмак тронул Вечеслава за плечо, и тот, тряхнув головой, посмотрел на него. Опять он погрузился в свои мысли, теперь уже от накопившейся за этот тяжёлый день усталости. Никогда в своей жизни он не вспахивал поле, но был уверен, что теперешнее его ощущение такое же, как после целого дня пахоты.

— А? Угу, — выдохнул он, и поплёлся вслед за ведьмаком, оставляя охранников по правую сторону.

— Ну, слава богу, отцепились, — мелькнуло в голове. — Значит, всё нормально.

Не слышал он короткий разговор между охранниками, которые те завели, стоило им только скрыться за воротами.

— А про то, чего они в том Рогожинском делали и не спросил, — пробурчал старший, и недовольно посмотрел на парня. — А ты что ж не напомнил?

— А чего я, Вышат Годславич? — ответил тот, пожав плечами. — Ты старшой, тебе и речи вести. Може догнать?

Старший махнул рукой.

— Да чего уж таперича. А ты вот как делай, беги зараз к Стёпке, скажи, абы с этого с мечом глаз не сводил. Не нравится он мне.

— И мне тож, — кивнул молодой и бросился бегом выполнять порученное дело.

Когда ворота остались за спиной, Вечеслав, несмотря на усталость, стал с интересом разглядывать весь. Оказалось что за первым частоколом есть и второй, а уже по над ним ведёт широкая дорожка от левого края до правого. К дорожке этой примыкали улицы, расходящиеся радиально от центра в глубине веси. То, что этот центр имеется, Вечеслав разглядел сразу. В самом конце первой же улицы, метров за двести, он приметил ещё один частокол, который, даже если учитывать перспективу, выглядел повыше первых двух. Значит, понял Вечеслав, обороняет этот частокол что-то особое для веси, значимое.

Справа от ворот, метрах в тридцати, Вечеслав, как и ожидал, увидел большую ватагу детей, которые играли по всей видимости в салки. Они носились туда-сюда, создавая что-то близкое к броуновскому движению, громко смеялись и вскрикивали, а поверх их щебетания звонко летел щенячий визг. Увидев самого щенка, Вечеслав не смог сдержать улыбки. Тот носился, совсем ополоумев от веселья, высоко вскидывая задние ноги и истово крутя коротким хвостиком.

Дети, увлечённые игрой, не обратили на них никакого внимания, зато каждый из взрослых видимо считал своим долгом задержать свой взгляд на незнакомцах. Смотрели с интересом по несколько секунд и снова возвращались к своим занятиям. Кто что-то мастерил в одиночку, кто поправлял солому на двухскатных крышах невысоких хат-полуземлянок, кто просто беседовал, сидя на лавках по трое-четверо. Хотя, касалось это только мужиков. Женщины же суетились возле печей, стоявших почти у каждой жилой постройки. Вечеслава удивило, что почти у всех них на головах были высокие, замысловатые уборы, которые полностью скрывали волосы, и только молодые девушки ходили с непокрытыми головами.

Одеты люди были просто, хотя и довольно пёстро. Мужики в однотонных белых рубахах до колен, с расшитыми узорами рукавами, и в широкого покроя штанах. Женщины тоже были в рубахах белого цвета, которые спускались до самых пят, а поверх них пестрели своим разноцветьем длинные накидки. Накидки эти были без рукавов и перетягивались широкими поясами, которые подчёркивали ладные фигуры. Обуты и мужчины и женщины были в большинстве своём в лапти, хотя некоторые красовались в чём-то вроде полусапожек, в основном мужчины, беседующие по лавкам.