Язычник: Там еще есть надежда (СИ)

Кузьма Прокопыч и действительно сидел за столом, над которым навесом была натянута бежевого цвета холстина. Приближающихся гостей он не видел, по той простой причине, что посиделки в теньке сморили его, и потому голова дремал, с полагающейся ему величавостью сложив руки на груди.

— Кузьма Прокопыч, — громко позвал ведьмак, остановившись в паре шагов от него.

Тот вздрогнул, открыл глаза, и пару секунд разморённо и ничего не соображая, глядел прямо перед собой. Наконец, на его лице появилось осознанное выражение.

— Ох-хо, — тут же завздыхал он, подаваясь вперёд и легонько покачиваясь при этом из стороны в сторону. — Фух, эха, тяжко. Эт вздремнул я не к добру по солнцепёку. Полуденнице* на радость токмо. Таперича весь день в висках колоть буде.

Он указал рукою на скамью.

— Садитесь, гости дорогие, отобедаем.

— Да мы уже у Добряша ушицей отобедали, — отказался ведьмак, но Кузьма Прокопыч пропустил его отказ мимо ушей.

— Нюшка! Неси кичку [*]! — прокричал он, обернувшись к избе и снова переведя взгляд на гостей, принялся быстро объяснять. — Ушица, то ушица, а у меня к обеду кичка печённая. Сын мой младшой, Васька, давеча двух на озере подбил срезнями*, так что пожалуйте гости к столу. Мы сейчас и кваску хмельного отопьём. Прохладенного, из подполу.

Выскочившая из избы Нюша, судя по возрасту, скорее всего, дочь головы, если, конечно, не сыновья жена, поставила насредину стола деревянное блюдо с уткой, и тут же убежала обратно, видимо за кваском. От запаха пропечённого птичьего мяса и от вида тёмной, и уж точно, хрустящей корочки, сами по себе потекли слюнки.

— Кузьма Прокопыч, а как же потворник? Он же ж, вроде как, запретил вам хмельного? — через силу оторвав взгляд от аппетитной дичи, ведьмак взглянул на хозяина с ухмылочкой.

— Дак жарынь какая стоит, — не смутился голова. — В такую жарынь разе ж можно без кваска?

— Ну, так ведь для того и не хмельной делают.

— Так нема, вчера в вечеру весь выпили, — не моргнув, проговорил голова, и тут же добавил, словно опережая. — И березовицу выпили. Ну, Нюшка, тебя токмо за смертью посылать.

— Скажете тоже, — обижено ответила Нюша, ставя рядом с блюдом кувшин и три деревянные кружки.

Голова с прищуром взглянул на сосуд с хмельным напитком внутри, и хлопнув в ладоши, взялся наполнять кружки.

— Таперича птица, — стал объяснять он по ходу этого действия, — Токмо с охоты у нас бывает. А та, что мы растили, вся тем летом передохла. Какая зараза к ней привязалась, не скажу. Токмо богам то ведомо. Но за два дня ни одной по всей веси не осталося. Ну, то не страшно. Старики сказывают, бывало такое уже на их веку. На ту вёсну сызнова заведём, а по осени уже и посчитаем, — голова улыбнулся. — Так чего ж, славяне, опрокинем за весь нашу, абы росла и крепла?

Подняв кружку, и подождав, пока то же самое проделают гости, голова жадно опустошил её.

— Фу-ух. Ну, так, как вам весь наша, как люди? — спросил он, ставя пустую кружку на стол, и отламывая от утки крыло. — Я уж сегодня крылышками сытовать буду, а лучшее гостям. Вам-то и путь ещё держать, так что берите окороки.

— Весь, как весь, — уклончиво ответил ведьмак, тянясь к пропечённой ножке. — И хорошее имеется, и недочёты тоже.

— Какие-такие недочёты? — взгляд головы стал заинтересованнее. — Эт ты расскажи, мил-человек, поделись мудростью.

— Ну, вот хотя бы речка перед весью.

— Ты о Серебрянке молвишь?

— Да мне ж почём знать, как вы её зовёте. Так вот, чего бы этот берег, который к веси притулен, не поднять землицей на пару саженей мерных [*]?

— Хм, как мысл юмою читаешь. То ж самое я вчера Будимиру толковал. А сёдьни в вечеру и мужикам растолковать думал, абы до зимы, пока землица не схватилась морозцем, те две сажени накидать. То верно ты, паря, приметил, верно, — закивал Кузьма Прокопыч. — А в Рогожинском-то как, добрее нашего укреплено? — он вдруг уставился на Вечеслава, давая понять, что обращается именно к нему.

Упс, вздрогнуло где-то в районе желудка, и Вечеслав быстро откусив от ножки, которую всего пару секунд назад протянул ему ведьмак, принялся усердно жевать, указывая при этом голове пальцем на свой рот. Мол, занят, не могу сказать, как там в Рогожинском.

— Рогожинское не на мысе стоит, у них такой речки перед весью нету, — спокойно проговорил ведьмак, делая вид, что не заметил, у кого спрашивал голова. — Зато они ров глубокий сварганили прямо под частоколом, и вышло от верхушки до дна почти три косых сажени [*]. И вот теперь попробуй, возьми нахрапом.

— Эт да, — с неким разочарованием переводя взгляд с одного гостя на другого, проговорил Кузьма Прокопыч. — Так-то ж дело наживное. Вот с хлебом кончим, чуть в Муромах расторгуемся излишками, да за стены примемся. Я тут, правда, по-инакому, нежели в Рогожинском, удумал. Ну, для зачина скажу — рва у нас вырыть не выйдет, речка не даст. Потому вот вам замысел мой, — голова снова принялся наполнять кружки. — Скрепить один тын с другим брёвенками, да промеж них землицу накидать. А уже поверх ещё два тына выставить, поближе друг к дружке. Как?