Язык до Китежа доведет (СИ)

Взбежав по узкой лестнице на второй этаж, я остановился у обитой чёрным дерматином двери с начищенной до блеска медной табличкой «Профессор Муромский М. С.».

Открыли мне едва ли не раньше, чем прозвучал звонок.

— Арсен-царевич, ты пунктуален, как часы, — довольно сообщил хозяин, пропуская меня в квартиру. — Ровно семь!

Оказавшись в уютной крошечной прихожей, я поставил пакет со стопкой книг на скамеечку у двери и замер в нерешительности. Как-то отвык за последние годы бывать в незнакомых домах…

— Ну что же ты стоишь столбом, друг любезный? Вот тапочки, проходи в гостиную, располагайся, — засуетился Семёныч, сдёргивая с себя красный ситцевый фартук и ловя спадающие с носа очки. — У меня почти всё готово. Сейчас только самовар вскипит, и можем чаёвничать.

Сбросив кроссовки, я сунул ноги в пушистые домашние шлёпанцы и, нещадно скрипя старинным паркетом, вошёл в просторное светлое помещение.

Гостиная, явно переделанная когда-то из двух небольших комнатушек, поражала своими размерами. Двадцать пять квадратов, не меньше! В ней свободно разместились высокий книжный шкаф, древний комод, пара мягких кресел, диван, сервант с посудой и тумбочка с телевизором. Также имелось пианино и компьютерный уголок с ноутбуком и принтером. Ну и, конечно, готовый к чаепитию стол.

Заметно, что Муромский основательно подготовился к моему приходу. В доме вкусно пахло свежими блинами. Аппетитная стопка их золотилась на широком блюде в самом центре стола, окружённая разноцветными розетками с мёдом, сметаной и домашними вареньями. Дополняли картину плетёнки с магазинным печеньем, вафлями и маленькими кремовыми пирожными. Мне даже стало неудобно.

— Ой, Михаил Семёнович, не стоило ради меня одного такую поляну накрывать! Или мы ждём кого-то ещё?

Мелькнул робкий лучик надежды, что к нам присоединиться и Оля, но Муромский быстро его погасил.

— Нет-нет, больше никого не будет. Это всё для нас.

— Хорошо, — я постарался скрыть охватившее меня разочарование. — Да, там, в прихожей, в пакете, книги. Все те, что вы отобрали. Принёс, как и обещал.

— Правда? Вот спасибо! Теперь надолго покину серую реальность и погружусь в мир фантазии, — хозяин просто засветился в предвкушении. — Кстати, хватит обращаться ко мне так официально. Зови уж по старинке, дядей Мишей, идёт? Ты какой чай предпочитаешь? Чёрный, зелёный с жасмином, суданскую розу? С молоком, с лимоном? Есть и травяной — мята, мелисса, ромашка. Покупной, правда. Сам я давно уже не собираю, не сушу. Как дачу продал, так и не занимаюсь.

— Тогда чёрный, пожалуйста. С лимоном.

— Понял. Сейчас кипяток принесу, а ты не стесняйся, чувствуй себя как дома, — он бодро поплёлся на кухню.

Оставшись в одиночестве, я прошёлся по комнате, и, ра­зумеется, первым делом заглянул в книжный шкаф.

Какое богатство! От разноцветных корешков зарябило в глазах. Муромский и впрямь оказался фанатом ужасов, фантастики и классического фэнтези. Полное собрание сочинений Профессора Толкиена соседствовало здесь с «Хрониками Нарнии» его коллеги Клайва Льюиса, «Янтарный цикл» Роджера Желязны — с «Ведьмаками» Анджея Сапковского. На верхней полке сияла золотым тиснением серия о Гарри Поттере, этажом ниже скромно разместились произведения менее раскрученных современных авторов. Но особое место в шкафу занимали творения Стивена Кинга, включая и «Цикл Оборотня», подаренный мной. Я взял книжку в руки, бездумно пролистал, и из неё вдруг выпорхнула цветная фотография, явно служившая закладкой.

Вот так: не успел прийти в гости, а уже мелко напакостил. Будет теперь дядя Миша искать, где закончил чтение. Спеша скрыть «преступление», я поднял снимок, чтобы вернуть на место, но взглянул на него… и замер, не веря своим глазам.

На фото, мило улыбаясь, стояла красивая златоволосая девушка в лёгком голубом платье и пышном венке из луговых цветов. Та самая «знакомая незнакомка», что снилась мне сегодня! Но… разве так бывает? Может, обознался? Скорее всего — да. Память на лица ужасная… Но до чего же похожа!

Я поднес фотографию к окну и внимательно рассмотрел. Нет, не обознался. Это действительно она, девушка из сна.

Видимо, выражение моего лица оставляло желать лучшего. Когда хозяин, водрузив на стол расписной электрический самовар, повернулся ко мне, он сильно заволновался.

— Что с тобой, Арсений? Тебе плохо? Побледнел весь, словно привидение увидал.

— Что-то вроде того, — я показал ему фото. — Представляете, эта девушка мне сегодня снилась.

— И всё? Я-то уж невесть что подумал, — облегчённо вздохнул дядя Миша. — По-моему, видеть во сне старых друзей вполне нормально. Или не узнаёшь? Это же ­Оленька, наша Царевна-лягушка! Хороша, правда?

— Очень хороша, — признал я, когда дар речи вернулся ко мне. — И теперь узнаю. Но всё-таки удивительно, почему она приснилась мне такой, как на фото? Почему была не маленькой девочкой, которую я знал, а взрослой девушкой?

— Ты прав, это удивительно, — Муромский задумался, потирая бородку. — А было ли в этом сновидении что-то необычное? То, что отличало его от остальных? — Спросил он через время.