Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Русские и государство. В интервью русские описываются как проводники советской политики, направленной на русификацию и подавление греков (и урумов, и румеев); вместе с тем русские поддерживают значимое для урумов единство греков. Урумы, как и румеи, упоминают запрет использовать греческий язык, карьерные ограничения и то, что греков не призывали в армию; в последние годы, по мнению информантов, отношение русских к грекам изменилось под воздействием контактов с Грецией. Однако такие рассказы звучат, в основном, в ответ на вопросы собирателя, и складывается впечатление, что воспоминания о дискриминации составляют для урумов незначимый, факультативный слой дискурса. Исключения часто связаны с биографическими обстоятельствами информанта: «Это сейчас еще греческий язык начали и греков начали, а раньше — „черти греки!“, ага, такие… В город поедешь, за хлебом встанешь, там тоже — „опять пришли эти черти греки, у! Идите в свое село!“ — так вот нас ругали. Обзывали страшно. Мы даже боялись по-гречески говорить. Да. И потом вот эта вот власть стала уже, нас стали… Греция начала сюда ездить, наши туда стали ездить. И нас уже стали уважать» (ОМТ, урумка, 1926, Старый Крым).

Однако большинство информантов идентифицируют себя не с приезжими из села, а с носителями городских русских норм культуры, поэтому в интервью почти не упоминается болезненный эмоциональный опыт дискриминации со стороны русских. Урумы оценивают цивилизацию выше, чем аутентичность, и подчеркивают свою принадлежность к доминирующей культуре, используя противопоставление деревенского и городского начала для разграничения с румеями, воплощающими для урумов как положительные, так и отрицательные стороны аутентичности.

Румеи. Наиболее значимым (а с точки зрения внешнего наблюдателя — единственным) различием двух групп служит язык урумов и румеев, тогда как другие символические маркеры — внешность, характер, традиции другой группы упоминаются не всеми информантами и трактуются неодинаково в разных поселках.

Урумы, как правило, подчеркивают общность греческого происхождения собственной группы и румеев. Как сформулировал один из информантов, «мы одной крови, только язык другой» (АИД, урум, 1938, Старый Крым). Подобная позиция в некоторых случаях содержит скрытую полемику с румеями, не всегда признающими греческое происхождение урумов, считающих их татарами или греко-татарами.

Все информанты подчеркивают, что язык румеев отличается от их собственного идиома, и они «не понимают эллинский». Часть сообщества ограничивается констатацией различий между «своим греческим» и эллинским языками, тогда как другие информанты указывают на смешанный характер идиома или даже используют лингвоним «татарский», вызывающий иногда дискуссию среди урумов.

Информант 1. У нас уже… у нас особый какой-то язык.

Информант 2. У нас как? Татарский.

Информант 1. У нас сбор всякий. И азербайджанский подходит, и грузинские слова.

Информант 2. Все вот татары разговаривают.

Информант 1. Вот интересно, на рынке вот, на рынке идешь, и я всегда прислушиваюсь. Очень сходятся слова, некоторые слова. Очень сходятся.

(Сведения об информантах: (1) МАК, урум, 1935, Старый Крым; (2) ОКК, урумка, 1938, Старый Крым.)

Информантка МАК стремится описать идиом как особый язык; столкнувшись с категоризацией «татарский», пытается, по крайней мере, уйти от однозначности номинации, указав на возможную множественность источников (азербайджанский, грузинский). Когда и эта версия уточняется, информант стремится описать ситуацию в терминах подобия, а не тождества урумского и татарского языков.

Некоторые урумы упоминают известную им из выступлений и публикаций сотрудников ФГОУ версию насильственной смены языка.

Информант 1. Но это греко-татарский языку нас… Татары мы…

Информант 2. (поправляет). Урумский, говорят. Когда [мы] под игом этим жили, они нас отуречили.