Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Урумы. С точки зрения внешнего наблюдателя, румеи и урумы, обладающие «одинаковой бытовой культурой» [Иванова, 2002, с. 28] и называющие себя греками, различаются лишь лингвистически. С точки зрения румеев, язык является не единственным, но основным маркером, разделяющим их и урумов. Объективно существующие лингвистические различия составляют часть повседневного опыта взаимодействия групп и упоминаются всеми румеями, тогда как другие различия, такие как характер, внешность и вероисповедание урумов, признаются лишь частью информантов. Рассмотрим представление румеев о языке другой группы, а затем другие признаки, свойственные, по мнению информантов, урумам.

Язык. В прошлом румеи часто знали урумский – престижный язык жителей города Мариуполя. Однако в устной истории группы румейско-урумское двуязычие румеев не нашло отражения; лишь отдельные пожилые информанты вспоминали о родителях и дедушках, владевших урумским языком. У информантов среднего и младшего поколений вопрос о подобном двуязычии вызывал удивление и отторжение:

Собиратель. А родители знали греко-татарский язык? Информант. Нет. Наши не могли знать. С татарами они вообще не связывались.

(Сведения об информанте: ИКК, ж., 1944, Бугас.)

Современные румеи не владеют урумским языком и характеризуют его как непонятный, твердый и грубый. Собственный идиом, по сравнению с урумским, оценивается как мягкий (коннотации, связанные для информантов понятием мягкости/твердости языка, будут рассмотрены в разделе «Представления о румейском языке»). Большинство румеев определяют идиом урумов как татарский, однако некоторые считают, что урумы говорят на смешанном греко-татарском или ином (по сравнению с румеями) греческом идиоме. «Греко-татары – у них другой язык. Вот они тоже по-гречески, только не сходится» (ЛАО, румейка, 1941, Малый Янисоль).

Для некоторых информантов иной язык урумов служит основанием для отказа в признании их греками. «Мы говорим, какой он грек, он наш язык не знает. Что ты, русская, не знаешь, что греко-татар не знает. Пишется греком» (ЕИК, румейка, 1949. Бугас). В приведенном примере информант нарочито сближает урумов, официально зарегистрированных греками, и не связанного с этим сообществом приезжего лингвиста, чтобы подчеркнуть необоснованность притязаний урумов.

Представления румеев о выборе брачных партнеров и бытовых традициях урумов отражает их включение в состав своего сообщества. Информанты редко упоминают о сходстве групп без специальных вопросов собирателя: спонтанный рассказ об урумах сосредоточен на отличиях одной группы от другой, а определение общих для обеих групп признаков, как правило, не представляет собой нарратива.

В сообществе не существует регламентированного представления о браках с урумами, и мнение о смешанных семьях во многом зависит от индивидуального опыта информанта. Разговор о браках между румеями и урумами нередко переходил на тему запрета жениться/выходить замуж за русских (а не за греков), так как данное положение имеет общепризнанное риторическое обоснование в сообществе. Известные респонденту случаи румейско-урумских браков оценивались как допустимые и не нарушающие общепризнанное правило «грек должен жениться на гречанке». Лишь некоторые румеи, подчеркивающие татарскую природу урумов, негативно оценивали браки с урумами.

Румеи считают, что быт урумов совпадает с их собственным, греческим, и нередко информанты традиции урумов и румеев противопоставляют русским: «У греко-татар язык другой, а так порядок, как у греков. Варят то же самое, что греки, у русских, эти, некоторые блюда, нету – кубите, чебуреки, русские в старое время этого не делали» (ВФК, румейка, 1925, Малый Янисоль). Из интервью видно, что примером сходства урумов и румеев обычно служит праздничная кухня – наиболее актуальный для румеев маркер своего сообщества, отделяющий их от русских и сближающий с урумами. «И обычаи одни и те же, в принципе. У них татарского ничего нет, все общее с нами, свадьбы, например, одинаково справляем. У нас кубите, и у них» (ПАД, румей, 1938, Малый Янисоль).