Язык и разум человека

Человеку свойственно относиться к порождениям своего собственного сознания как к чему-то внешнему, не зависящему от него. Не бог создал человека — человек создал бога, всех богов, которым когда-либо поклонялись на земном шаре. Вполне естественными казались совсем недавно отношения господства и подчинения между людьми. Но ведь не «от века», не «искони» рабовладелец — хозяин раба, барин — крепостного, капиталист — рабочего. Рабочий безответен, безволен до той минуты, когда он осознает: капиталист лишь потому всевластен, потому «хозяин», что в его руках находятся средства экономического принуждения; если изменить экономические отношения в обществе, не будет и «хозяина». Человек может создать себе «бога» и из ложной идеи и поклоняться ей. Он может, если ему выгодно, распространить среди других ложную идею, выдать ее за окончательную истину. А мало ли что могут сделать люди, ослепленные ложной идеей!

У испанского художника Франсиско Гойя есть гравюра.

Она называется «Сон разума порождает чудовищ». Страшно, очень страшно, когда люди сознательно или бессознательно усыпляют свой разум, когда они предоставляют другим думать за себя и слепо, по- религиозному верят в истинность чужой мысли, какой бы выдающейся личности она ни принадлежала… В том и сила учения марксизма-ленинизма, что оно требует не слепой веры, а научного знания закономерностей развития общества. И совсем не случайно многие выдающиеся теоретические умы в разных странах приходят к марксизму, как к самой логичной, самой цельной и подтвержденной практическим опытом философской и социальной доктрине.

Что же может быть средством проверки истинности мышления, или, как говорят, критерием истинности мышления? Марксизм считает, что единственный такой критерий — практика. Но рассказ об этом увел бы нас слишком далеко, тем более что о критерии практики нам все равно еще придется говорить. Остановимся только на том, что проверка истинности вовсе не обязательно предполагает непосредственную трудовую деятельность или научный эксперимент: опыт практики учитывается нами и в самом процессе мышления, и формой такого учета являются логические законы мышления. Они представляют собой как бы отпечаток общественной практики человечества в мыслительной деятельности, обобщенное отражение тех реальных связей и отношений, существующих в действительности, которыми руководствовалось и которые познавало человечество. «…Практическая деятельность человека, — говорит Владимир Ильич Ленин, — миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы, эти фигуры могли получить значение аксиом».

Так вот. Язык как раз и предоставляет мышлению средства, необходимые для того, чтобы путем логического рассуждения, логических умозаключений проверить старые и получить новые знания. Правда, «естественные», т. е. реально существующие на земле, языки не построены по строгой логической схеме. Напротив, в них много «лишнего», «нелогичного», и все попытки втиснуть язык в жесткие рамки логики (такие попытки были характерны для XVI–XVII вв. — периода «логических» или «рациональных» грамматик) оканчивались безуспешно. Но именно поэтому язык хорошо служит логическому мышлению: ведь мышление развивается, и язык оказывается достаточно гибким, чтобы не сковывать этого развития.

Снимем язык с полки

Итак, у языка, как мы выяснили, есть еще одна функция, еще одна способность — быть орудием познания человечества. Что же касается каждого отдельного человека, то к нему язык поворачивается другой своей стороной. Он служит той непосредственно воспринимаемой формой, в которой любой человек получает необходимые ему знания. Язык совершенно необходимо «снять с полки», чтобы усвоить то, что лежит на ней «во втором ряду» — продукты человеческого мышления. Спорят о том, является или не является языковым, скажем, мышление математика. Но лекции на мехмате он слушал все-таки не на «математическом», а на обыкновенном русском языке. И здесь выступает еще одна функция языка: быть средством овладения общественно-историческим опытом.

В чем ошибся Бенджамен Ли Уорф?

Раньше мы с вами говорили о том, что язык выступает у человека как орудие, как средство познания действительности. Очень часто с этой функцией языка смешивают другую — способность служить средством закрепления результатов мышления.

До сих пор в языкознании пользуются известностью работы американца Бенджамена Ли Уорфа. Это был очень странный и в то же время очень талантливый человек. Прежде всего, по основной своей профессии он не языковед. Окончив Массачузетский технологический институт, он затем больше 20 лет — до самой смерти — работал инженером по технике пожарной безопасности. И лишь в часы досуга Уорф начал заниматься историей и археологией ацтеков и майя, с увлечением изучал языки индейцев.