Язык как инстинкт

И тут мы вступаем в ту область, где не утихают яростные споры, но которая является очень многообещающей. Гипотеза Гринберга подвергалась сильнейшей критике со стороны других ученых, занимающихся американскими языками. Сравнительная лингвистика — это безупречно точная область науки, в которой радикальные расхождения между двумя родственными языками, произошедшие столетия или несколько тысячелетий назад, можно с большой надежностью проследить шаг за шагом к их истоку — общему предку. Лингвистов, воспитанных в этой традиции, ужасает неортодоксальный метод Гринберга, при котором он объединяет десятки языков, основываясь скорее на приблизительных аналогиях в лексике, а не на тщательном отслеживании фонетических изменений и реконструкции праязыков. Как психолингвиста-экспериментатора, работающего с шумным материалом, относящимся к времени реакции и речевым ошибкам, меня не смущает использование Гринбергом многочисленных приблизительных соответствий или даже периодическое вкрапление ошибок в некоторые приводимые им данные. Меня больше беспокоит то, что Гринберг полагается на внутреннее чутье или на сходство гораздо больше, чем на реальную статистику, которая контролирует количество случайно возможных совпадений. Благосклонный наблюдатель всегда может заметить аналогии между большими объемами лексических единиц, но это не всегда предполагает наличие общего лексического предка. Это может быть совпадение, как например, то, что слово, обозначающее «удар» — pneu по-гречески и pniw на языке кламат (язык американских индейцев, на котором говорят в Орегоне) или то, что слово, обозначающее «собаку» — dog — на языке австралийских аборигенов мбабарам тоже будет dog. (Другая серьезная проблема, которую подчеркивают критики Гринберга, состоит в том, что сходство между языками может быть вызвано заимствованиями на горизонтальном уровне, а не наследованием по вертикали; пример тому — недавний взаимообмен, приведший к появлению her negligees и le weekend.)[111]

Непонятно почему отсутствующая статистика также заставляет оставаться в забвении ряд еще более смелых, волнующих и противоречивых гипотез, связанных с языковыми семьями и соответствующим им доисторическим расселением людей по континентам. К Гринбергу и его коллеге Меррит Рулен присоединилась школа русских лингвистов (Сергей Старостин, Аарон Долгопольский, Виталий Шеворошкин и Владислав Иллич-Свитич), которые настойчиво объединяют разные языки в одну семью и пытаются восстановить самый древний язык-прародитель каждого объединения. Они выявили аналогии между праязыками индоевропейской, афро-азиатской, дравидийской, уральской, алтайской и эскимосско-алеутской семей, а также между языками-сиротами японским и корейским и между несколькими разными языковыми группами. Эти аналогии говорят о наличии общего предка — пра-праязыка, названного ими ностратическим. Например, реконструированное праиндоевропейское слово, обозначающее тутовую ягоду — mor сходно с праалтайским m"ur[112] ‘ягода’, прауральским marja ‘ягода’ и пракартвельским (грузинским) mar-caw ‘земляника’. Сторонники ностратической теории считают, что все эти слова произошли от гипотетического ностратического корня marja. Аналогично праиндоевропейское слово melg ‘доить’ сходно с прауральским malge ‘грудь’ и арабским mlg ‘сосать’. На ностратическом языке предположительно говорили племена охотников и собирателей, поскольку названий одомашненных животных и растений нет в его лексиконе из 1 600 слов, которые, по утверждению лингвистов, были реконструированы. Родиной говоривших на ностратическом языке охотников и собирателей предположительно был Средний Восток, откуда они расселились по всей территории Европы, северной Африки и северной, северо-восточной, западной и южной Азии приблизительно 15 000 лет назад.