Язык мой - друг мой

Я уже говорил, что на Западе принято перед застольем выпить коктейль или аперитив. Надо сказать, что наши руководители не всегда с пониманием относились к этой традиции, предпочитая по русскому обычаю «употреблять» сидя за столом, под закуску. Однако и Хрущеву, и Брежневу, и, конечно, Громыко приходилось время от времени следовать ритуалу — стоять с бокалом в руке среди западных дипломатов.

У нас любят рассказывать всякие небылицы о том, как пьют «наверху». Спешу огорчить: «там» пьют немного. Но почему-то ходят россказни на эту тему про Хрущева. Говорят, что когда он в 1956 году ездил в Югославию мириться с Иосипом Броз Тито, то выпил лишнего и поэтому что-то не то сказал. Меня там не было, и утверждать — выпил или не выпил — не берусь. Скажу только, что пьяным Никиту Сергеевича я никогда не видел, тем более во время официальных банкетов и приемов с участием иностранцев. Кроме того, Хрущев «почти не расставался» в таких случаях с подарком, который он получил от жены посла Соединенных Штатов Джейн Томпсон, — хрустальной стопкой для водки, с виду довольно объемистой и емкой, а на самом деле вмещавшей напитка не более столовой ложки. Я частенько наблюдал, как Никита Сергеевич пьет из нее: по частям, не залпом. А окружающим, возможно, казалось, что он «набирается». Не отсюда ли пошли легенды о его любви к спиртному?

Хрущева, а также Брежнева в последние годы его пребывания у власти во время застолий обслуживал личный официант-виночерпий. У него на подносе стояла бутылка с наклейкой «Столичная», наполненная обыкновенной водой. Я это знал точно, потому что был знаком с официантами Хрущева и Брежнева. Эта уловка не всегда проходила незамеченной. Ведь сидящим рядом с генсеком иностранцам наливали из другой бутылки. И несколько раз на моей памяти кто-то из гостей, обращаясь к нашему лидеру, спрашивал: «А можно попробовать водку именно из вашей бутылки?» Ответ сводился к шутке, и вопрос так или иначе заминался.

Кстати, об официантах. Все они, конечно же, работали в 9-м управлении КГБ и прошли специальную подготовку. Это были молодые, отлично вышколенные ребята. Они обслуживали хозяев и дома, и на даче, и в отпуске, сопровождали в поездках по стране. В общем, постоянно были рядом. Часто и во время зарубежных визитов мы договаривались с принимающей стороной, чтобы генсека на официальных банкетах обслуживал наш официант, чтобы именно он подавал блюда и менял тарелки.

Как-то раз в Индии я, согласно тамошнему протоколу, на банкете сидел за спиной Брежнева. Вдруг вижу: к опустевшей тарелке Леонида Ильича тянется рука. Не смуглая, как у индийцев, а белая. Поднимаю глаза. Ба! Это же Леша, официант Брежнева. Но в каком виде! Банкет проходил в президентском дворце, где все слуги были одеты в ярко-красные камзолы с золотым шитьем, и для того чтобы Леша не выделялся среди них, его нарядили точно так же и на голову водрузили высокий тюрбан. Впрочем, Леше, как и его коллеге-сменщику, было не привыкать облачаться в разные одежды.

Во время обеда Никсона с Брежневым на катере в Ялте за столом прислуживали матросы. Гляжу — опять тот же Леша. На этот раз на него надели матросскую форму — тельняшку и брюки клеш…

В любую страну мы брали с собой солидный запас провизии и напитков. В основном потому, что не во всех странах наши врачи доверяли пище, подававшейся на стол. Конечно, не из-за того, что опасались преднамеренного отравления, а чаще по санитарно-гигиеническим соображениям. Врачи особенно предупреждали о том, чтобы мы не использовали для охлаждения напитков кубики льда местного приготовления: их могли сделать просто из сырой воды. Лучше уж выпить теплого виски.

Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я и увидел. Вместе с Хрущевым я был в Египте на открытии Асуанской ГЭС. Вначале нас провели по обводному тоннелю, по которому предполагалось пустить воды Нила. Потом начался митинг. Для гостей соорудили специальный помост, устлали его коврами. Кроме Хрущева и Насера присутствовали президенты Сирии, Ливии, Ирака. Каждый, конечно, выступал с речью, одна длиннее другой. Арабский я не понимал, стоял за спинами высоких лиц и скучал. Длилось все это несколько часов, а между тем столбик термометра поднялся выше сорока градусов. В конце концов я решил немного прогуляться.