Язык мой – враг мой

— Да у тебя уже щеки из-за спины видны! — рассвирепел Марк, но вдруг оборвал себя, махнул рукой и отошел в сторону.

Прошка плюхнулся на скамейку рядом с Лешей и достал сверток из-за пазухи. Мне в ноздри ударил крепкий чесночный дух. Поспешно покинув скамейку, я последовала за Марком. За спиной раздался шелест разворачиваемой бумаги.

Через десять минут мы с Марком вернулись. Время тянулось томительно медленно. Мы молча сидели на скамейке и уныло наблюдали за входом в лечебный корпус.

— Вы Татьяну не видели? — нарушила я затянувшееся молчание.

Леша с Прошкой успели только покачать головами, и в эту минуту Татьяна собственной персоной вышла из дверей медпункта.

«Телепатка она, что ли?» — мысленно подивилась я и помахала рукой, привлекая ее внимание.

Татьяна заметила нас и двинулась в нашу сторону. Я бы не сказала, что она, как утверждала Ирочка, превратилась в старуху, но сегодняшние переживания оставили на ее лице заметный след. Татьяна побледнела, под глазами залегли тени, очертания рта сделались жестче. Но все равно она была умопомрачительно хороша.

— Привет. Ну как вы? — Татьяна остановилась перед скамейкой, и ребята вежливо встали. — Держитесь?

— Вроде бы. А вот вы, по-моему, не очень, — сказала я. — Славки, похоже, совсем разбиты, да и у тебя вид измученный.

Татьяна устало провела рукой по лицу.

— Да, что-то мы расклеились. Владик сейчас в медпункте. Еле уломала его врачу показаться. К счастью, здесь работает мой старинный знакомый. Если бы не помощь Николая, совсем бы тяжко пришлось. По-моему, и Владику, и Ярославу не помешала бы доза транквилизатора.

— А Нина как? Она проснулась?

Татьяна покачала головой:

— Нет еще. Я заглянула к ней и тихонько окликнула, но она не отозвалась. Хотя пора бы ей уже проснуться.

— Может быть, она просто не хочет никого видеть?

— Возможно. Николай на всякий случай посоветовал мне сходить за невропатологом. Он тут в соседнем домике. Вы подождите еще немного, ладно? Сейчас я приведу доктора, он разбудит Нину, поговорит с ней и решит, что делать дальше. Может, он и запретит с ней разговаривать, но, по крайней мере, у нас будут какие-то известия.

Мы согласно покивали, и Татьяна ушла. Вскоре она вернулась с невысоким рыжим бодрячком, лицо которого светилось такой жизнерадостностью, что я серьезно усомнилась в целесообразности его беседы с женщиной, только что потерявшей мужа. Бодрячок галантно придержал перед Татьяной дверь, и они скрылись в здании медпункта.

Минут через десять дверь распахнулась, и на пороге медпункта возник свинцово-бледный Славка. Мы вскочили и бросились к нему. Он сделал нам навстречу несколько шагов и застыл.

— Нина умерла… — глухо пробормотал он.

И тут мои нервы не выдержали. Словно в далеком детстве, я бросилась на землю ничком и разрыдалась.

Глава 11

Кто-то поднял меня с асфальта, кто-то гладил по голове, кто-то бормотал бессмысленные успокоительные слова. Я ничего не соображала и воспринимала все как в тумане. Не помню, каким образом я очутилась в медпункте. Очнулась я уже в кабинете от резкой, почти враждебной реплики:

— Нет, вы не станете делать ей укол, доктор! И в изоляторе мы ее не оставим. Извините, но у вас тут в последнее время чересчур высокая смертность.

Несоответствие между знакомым, слегка петушиным голосом и совершенно чужими жесткими интонациями поразило меня настолько, что я окончательно пришла в себя. Сфокусировав взгляд, я обнаружила, что лежу на клеенчатой кушетке, а рядом по-бойцовому нахохлился Прошка, заслоняющий меня от молодого человека в белом халате. Лицо молодого человека выражало полную растерянность, постепенно вытесняемую обидой.

— На что вы намекаете? Я не позволю оскорблять себя подобным образом! По какой бы причине ни умерла ваша знакомая, я не имею к ее смерти ни малейшего отношения. Вероятно, у нее было слабое сердце, вот и не выдержало. В состав лекарства, которое я ей ввел, входил препарат для поддержания сердечной деятельности, но, наверное, этого оказалось недостаточно. Моей вины тут нет. Уверяю вас, я тщательнейшим образом прослушал пациентку, но никакой патологии не обнаружил. Бывает, и серьезное обследование не позволяет сразу дать заключение о болезни. У меня не было оснований принимать какие-либо экстренные меры. Так что ваши экивоки здесь абсолютно не уместны.

— Успокойся, Коля, — услышала я низкий голос Татьяны, стоявшей у меня в изголовье. — Никто не хотел тебя обидеть.

Взгляд молодого человека мгновенно смягчился:

— Да, конечно, я понимаю, вам сегодня здорово досталось. Извините меня. Но уверяю вас, это средство абсолютно безвредно.

— Нет! — категорично повторил Прошка. — Никаких уколов! Лучше накапайте ей валерьянки.

Мне надоело присутствовать при этом обмене любезностями в качестве неодушевленного предмета, и я решила подать голос:

— Спасибо, ничего не нужно. Мне уже лучше.

Прошка стремительно обернулся, и по его лицу я поняла, какое огромное облегчение он испытал.

— Варька, ты до стоянки дойти сможешь?

— Я категорически не рекомендую. Вы хоть понимаете, чем это грозит?