Язык мой — враг мой

Столкновение племен, в том числе и столкновение языков, породило еще одну форму старобеларуского языка (старорусского, староукраинского и т.д), которое через несколько столетий отлилось в новый для того времени, русский язык. Новый язык получил распространение в быстро складывающемся Московском княжестве, а позже в Московском государстве — Московии, как было принято называть соседа в хрониках Великого Княжества Литовского.

Старобеларуский язык постепенно менялся, трансформировался в московский русский язык, в "высокий московский говор", как его классифицировал великий русский лингвист Владимир Даль по характерному "аканию". В.Даль отмечал, что этот московский говор "слышится и в Москве", что он (говор) "сделавшись общим, конечно, произошел от смеси новгородского и смоленского" (В.Даль, Толковый Словарь Живаго Великорусского языка, том первый, С.-Петербург, Москва, 1880, стр. ХL1Х).

Об отдельных словах новгородской, смоленской, псковской и тверской земель, как например, "трохи", "досыть", "шкода", "зрабить", "торба", "хата", "упершыню", "сапсавать" и многих других, Даль сообщал, что "слова эти зашли на север не из Малой, а из Белой Руси через Тверь и Псков". Отдельно Далем было исследовано, так называемое, "смоленское наречие", так тогда называли русские филологи и лингвисты беларуский язык. В.Даль описал этот длительный процесс становления русского языка: "это четвертое из 4-х главных наречий, или по-нашему счету, седьмое, западное, белорусское, или смоленское,- идет от Москвы на запад и незаметно переходит в чисто белоруское, на которое уже значительно намекает даже говор в Волоколамске, Рузе, Можайске...". А Опочка и Великие Луки "принадлежат Беларуси, хотя и не столько, как Тверское Заволжье" (там же, стр.L, LХХIV).

Если бы Даль еще и сообразил, что не все "идет от Москвы", а что, с точностью наоборот, "чисто белорусское", по мере приближения к Москве, растворяется в новой языковой форме... Но, видимо, "корпоративная солидарность" со славянофилами не давала ему сделать этот единственно правильный, логический вывод.

Чуткое ухо Даля распознало особенности речи литвин-беларусов, выявило "маркеры" (например, "дзекание"), по которым можно было картировать границы этого довольно многочисленного для того времени народа, позволило ему определить ареал распространения беларуского языка.

Ко времени исследования Далем "наречий" от литвин-беларусов еще оставались в двух родственных языках тысячи слов и несколько пословиц, вроде, "хiба лiха озьме лiтвiна, щоб вiн не дзекнув" (укр.яз), что он перевел не совсем точно на русский язык: "только мертвый литвин не "дзекнет".

Именно с его легкой руки язык литвин-беларусов стали называть "белоруским" или "смоленским" наречием, распространяя этот язык на Тверскую и Псковскую области.

В наше время все эти сильно русифицированные области уже не помнят ни своих корней, ни истории, ни языка своих предков. Только где-нибудь в деревне под Ржевом или Смоленском, кто-нибудь в минуту смертельной опасности, вскрикнет — "ратуйте" ("спасите" на бел.яз.), беларуское слово вынырнувшее из глубин подсознания ставшего русским человека...

Владимир Даль не занимался историей, уже и в его время это было "чревато". Хотя скудный чиновничий российский ум тогда еще не изобрел "комиссии по фальсифицированию истории". Но, как честный ученый, он констатировал, что "сильное участие белорусского слышится в Черниговской, Орловской, Калужской, Тверской и особенно Псковской областях". Полемизировать с теми, кто уже выдвигал новые идеи "откуда есть пошла русская земля" ему не хотелось. Даль занимался языком, не вводя в эти исследования исторических параллелей. И все же, по принципу,- "все таки она вертится",- Владимир Даль отметил, что "белорусское наречие, можно сказать, что оно слышится и в Москве, потому что "акание" или "высокий говор" наш, сделавшись общим, конечно, произошел от смеси новгородского со смоленскими" (там же, стр.LXXVI).

Язык литвин-беларусов много столетий осваивал новые земли, двигался все далее на север и восток, втягивал в свое русло десятки и сотни тысячи новых адептов, смешивался с местными говорами и наречиями. В это же время, на своей родине, с ним происходили драматические события, язык вовлекался в неизбежные политические преобразования края...

Конфедеративный союз "Польской короны" и Великого Княжества Литовского, Кревская Уния 1385 года, соединила литвин-беларусов с Европой, с католическим миром, что в начале не предвещало опасностей ни для языка, ни для его носителей. Беларусы (литвины) составляли абсолютное большинство в Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) и оставались на своих исторических землях и в "Речи Посполитой", "народной республике", в "общем, народном деле", как дословно переводится название того государства.