Язык, онтология и реализм

Если же мы попытаемся выразить рассматриваемые метафизические учения точным образом, то обнаружим, считает Даммит, что их неметафорическое содержание полностью исчерпывается той «моделью значения», на которую они опираются. Это кроме всего прочего означает, что не картина реальности побуждает нас принять ту или иную модель значения, а наоборот. «Если кто-то вместе с платонистами полагает, что мы придаем значение нашим математическим высказываниям таким образом, что они являются определенно истинными или ложными независимо от нашего знания, то он сочтет естественным принять картину математической реальности, существующей совершенно независимо от нас. Ежели… кто-то вместе с интуиционистами полагает, что содержание математического высказывания заключено полностью в нашей способности распознавать его доказательство и опровержение, так что когда у нас нет эффективных средств для получения доказательства или опровержения, мы не вправе объявлять, что оно является либо истинным, либо ложным, то он предпочтет картину, согласно которой математическая реальность создается нами или, по крайней мере, возникает, только когда мы начинаем ее осознавать» [Dummett, 1978, p. xxviii]. Но главное, что если в отношении картин реальности у нас нет средств установить, какая из них является правильной, то в случае моделей значения имеется лингвистическая практика, относительно которой их можно проверить, тем самым, считает Даммит, появляется возможность разрешить споры между реалистами и их противниками, что полностью исключено, когда мы истолковываем их как споры о том, действительно ли существуют те или иные сущности.

Второй подход, определяющий споры по поводу реализма как споры о том, имеют ли термины некоторого данного класса подлинную референцию, Даммит отвергает на том основании, что он «затемняет реальные аналогии» и «создает ложные аналогии» [Dummett, 1978, p. xxxi]. Например, когда мы рассматриваем реализм в отношении прошлого или будущего, речь вообще не идет о референциальном характере каких-либо терминов, и поэтому, если мы делаем упор на референции терминов, мы можем вообще не заметить сходства между этим реализмом и другими видами реализма. Кроме того, некоторые виды реализма (например, этический и математический) получают неверное истолкование, так как, по мнению Даммита, для них важен не столько референциальный характер некоторого класса терминов, сколько признание объективной истинности определенного класса высказываний. Вдобавок сосредоточение на референции терминов подталкивает к неправильному определению реализма как позиции, противоположной редукционизму. Хотя, отмечает Даммит, оппозиция реализму часто принимала форму той или иной разновидности редукционизма и за традиционным употреблением термина «реализм» скрывается смешение двух совершенно разных вопросов: 1) можно ли высказывания одного вида свести к высказываниям другого вида? и 2) можно ли считать высказывания того или иного вида определенно истинными или ложными? — тем не менее нельзя достичь прогресса в понимании реализма, не проводя четкого различия между этими вопросами. Даммит уделяет немало внимания тому, какую роль редукционизм играет в спорах между реалистами и их противниками, однако к этому вопросу мы вернемся чуть позже.