Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

Одним из важнейших мотивов, определяющих неприятие многими эмигрантами советских газет, журналов, книг, которые были доступны на Западе в 20-е гг. ввиду своей дешевизны, было орфографическое нововведение большевиков, психологически болезненное, даже оскорбительное, с точки зрения многих беженцев: в напечатанных по новой орфографии текстах слово Бог писалось со строчной (маленькой) буквы [Раев 1994: 104; Грановская 2005: 424, сноска 76].

В 20-е гг. в эмигрантских кругах предпринимались попытки выработать более трезвое, лишенное идеологической подоплеки отношение к новой орфографии не как к «изобретению» и «орфографическому злодеянию» большевиков, но как к закономерной смене орфографических норм более новыми, облегченными, отвечающими современному состоянию орфографических требований, однако не покушающимися на уничтожение русского языка [Григорьева 1998; Грановская 2005: 271–272]. Наиболее легко приняли новую орфографию «левые» и демократические издания. Кроме них, писатели, сторонники сменовеховства и евразийства, также перешли на новую орфографию, рассматривая ее в качестве культурного инструмента по сближению Запада и Азии, евроазиатской России и западного мира. Однако охранительные, монархические, народно-патриотические печатные органы цепко держались за старую орфографию, во-первых, рассматривая ее в качестве связующего «мостика» между старой Россией и эмигрантской массой как хранительницей старины и вековых традиций, и, во-вторых, считая сохранение старой орфографии своим долгом перед «порабощенной большевиками» родиной. Справедливости ради надо сказать, что использование элементов новой орфографии проникало и в письменную практику высших, аристократических слоев. В письме В. Н. Буниной (жены И. Бунина), адресованной М. Цетлиной,[15] есть знаменательное признание: «Иногда приходится писать и по новой орфографии, так как теперь даже сама Екатерина Дмитриевна Кускова[16] написала Яну[17] письмо без “ять”, твердого знака и с другими кощунствами. Теперь меня мало что утешает» (Русская мысль. 1997. 22 мая). И сам И. Бунин не принимал новую орфографию и требовал издавать свои произведения, выходившие, например, в Германии, только по старой. Стоит упомянуть и публицистический памфлет Бунина «О новой орфографии».

1. Влияние иноязычной фонетики на русскую графику. Заимствованные слова

Оказавшись в иноязычном окружении, особенно в европейско-американском ареале, эмигранты столкнулись со словами, которые или уже давно были заимствованы русским языком, но утратили «привкус» иноязычности, или с новыми обозначениями, которые требовали написания их кириллическими буквами. Как же иноязычная языковая материя влияла на графический облик слов? Отметим наиболее открытые, подверженные такому воздействию зоны.

Говоря об особенностях произношения заимствованных слов эмигрантами первой волны, Е. А. Земская выделяет эту проблематику в «особый раздел», поскольку характерная черта фонетики таких слов – это произношение их по фонетическим законам языка-реципиента [ЯРЗ 2001: 83]. Устные нормы произношения в эмиграции могут оказывать более сильное влияние на письменные формы фиксации текста (речи), в отличие, например, от аналогичного соотношения письменной и устной форм языка метрополии: письменные формы здесь более консервативны, охраняются обществом и подвергаются процессам кодификации. Эмигрантский узус (речевой и письменный) этого (почти) лишен. В речи эмигрантов наиболее остро проявляется противоборство фонетического и орфоэпического принципа произнесения иностранных слов, в письменной же практике часто видна победа первого над вторым. Возможно двоякое понимание фонетического принципа в зависимости от точки отсчета.

1. Фонетическое произношение иностранного слова может ориентироваться на прототипическое произношение в источнике (языке-доноре), и в этом случае происходит перенос (трансплантация) иноязычных фонетических особенностей в принимающий язык (язык-реципиент).

2. С позиций языка-реципиента фонетический принцип означает ориентацию на те фонетические законы, традиции, которые уже сложились в языке и которые подчиняют, адаптируют иноязычные слова без оглядки на их письменную форму [Тимофеева 1995: 65–66].

1.1. э или е ?

Одной из наиболее ярких особенностей эмигрантских газет является выбор буквы э вместо е при написании иноязычных слов: в начале, в середине и в конце слов. Мена е/э – это чаще всего отражение именно фонетического принципа письма («пишу, как слышу и говорю») в письменной практике двуязычных индивидов, постоянно вынужденных переходить с одной системы записи на другую (письма, записки, дневники, сообщения по интернету); многочисленные примеры этого у лиц, живущих в Финляндии, см. в: [Протасова 2004: 223]. Примечательно, однако, что Е. А. Земская, характеризуя процессы, протекающие в письменной форме языка эмиграции (от первой до последней волн), не отмечает данного феномена [ЯРЗ 2001: 159–163].