Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

Безумная затея лишения православного населения колоколов, которая сейчас осуществляется во многих местах «безбожниками» при содействии советской власти, вызывает озлобление и вражду даже в кругах, близких к советам (Сегодня. 1930. 14 янв. № 14).

…в середине апреля начнется в Одессе процесс шести чиновников Управления Черноморского пароходства, виновников гибели «Семерки». Так как процесс будет «показательным», а «показать» он должен «высокую справедливость советской власти», окончится процесс вынесением шести смертных приговоров (Меч. 1937. 11 апр. № 14).

…во Францию едучи, там в попутчиков «ленинизма» предполагает г[осподин] Луначарский превратить последователей… «неомонархизма» [sic] (Дни. 1925. 27 янв. № 675).

Пусть подумает Н. С. Тимашев, что, если он прав, попрекая Дмитриевского его прежним «сталинизмом», то тогда правы были бы и те младороссы, попрекая академика Струве его бывшим «ленинизмом» (Младоросская искра. 1932. 20 авг. № 21).

г) Метаязыковая функция кавычек – это проявление авторского сомнения, колебания в семантической точности, верности, уместности использованного автором слова или фразы, это проявление «самокритики» (по Волконскому). Данная функция кавычек в эмигрантских газетах явно подавлена предыдущей, несущей читателю мощный прагматический (почти всегда пейоративный) заряд.

Существует слой населения – как бы «конгломерата» из всех других слоев, т. е. из интеллигентов и из рабочих, и колхозников, и военной среды – это «активисты» (Возрождение. 1939. 14 июля. № 4192).

Итак, в эмигрантской прессе кавычки выполняют важную роль: с одной стороны, они свидетельствуют о хорошем знании эмигрантами правил их использования в синтаксических функциях; с другой – показывают возросшее значение их применения как графического знака, фиксирующего внимание читателя на модально-оценочных аспектах наименования.

4. Оценка советских орфографических (графических) новшеств

Изменения, предлагаемые в советской языковедческой науке и окололингвистических кругах, пропагандировавших и проводивших партийно-советскую языковую политику, зачастую становились объектом и критики, и злого подшучивания эмигрантских авторов. В следующей цитате[20] моделируется разговор Сталина с народным комиссаром просвещения А. В. Луначарским (эмигранты иронично-насмешливо часто именовали его народным комиссаром затемнения):