Язык шипов

На краткий миг Улла подумала, не изобразить ли что-нибудь совсем простое, чтобы поскорее покончить с унижением, но тут же отогнала эту мысль. Она злилась на Сигне за то, что та стеснялась хоть раз встать с ней в дуэт, ненавидела весь класс за сдавленные смешки и ехидные взгляды, но сильнее всего хотела задушить ту жалкую тварь внутри себя, которая по-прежнему жаждала признания. Улла холодно посмотрела на Сигне и сказала: «Подпевай, если сумеешь».

Она начала плести чары, которые уже отрабатывала в одиночку – мотив на отрывистом стаккато с частыми неожиданными синкопами. Улла проворно перепрыгивала от ноты к ноте, выпевая мелодию, которую четко и ясно слышала в голове, довольная тем, что Сигне с ее милым дрожащим голоском барахтается где-то позади. И все же, куда бы она ни вела, напарница с мрачной решимостью следовала за ней. Высоко под сводами чертога начали собираться серобрюхие тучи. Улла посмотрела на Сигне; сверху упали первые капли дождя.

Колдовство бывает разным. Для некоторых его видов нужны редкие травы или сложные заклинания, для некоторых – кровь. А есть еще более загадочная магия, когда один голос подгоняется под другой, встраивается в него и сливается с ним, хотя всего несколько мгновений назад они были совершенно разными.

Песнь зазвучала громче. Стены наутилуса сотрясли раскаты грома. Резкий порыв ветра растрепал волосы лежащих на камнях русалок. Хормейстер замахал руками и постучал массивным оранжевым хвостом по полу.

– Только без молнии! – перекрикивая шум, предостерег он.

Песнь замедлилась. Со всех сторон слышались восторженные возгласы и шлепанье хвостовых плавников, но Улла и Сигне этого словно не замечали. Когда прозвучала последняя нота, вместо того, чтобы встать лицом к публике в надежде на заслуженное одобрение, девушки повернулись друг к другу. Песнь создала прочный щит, который их объединял, оставляя всех прочих за его пределами.

На следующий день возвратилась Лисс, и Улла мысленно приготовилась снова заниматься в паре с хормейстером. Но когда тот дал команду разбиться на дуэты, Сигне стиснула пальцами ладонь Уллы.

В душе последней на миг вспыхнуло презрение, какое мы испытываем к тем, кто избавляет нас от одиночества. Для Уллы было невыносимо сознавать, что эта девушка наделена сильным характером, а ей самой не хватает мужества отказаться от проявленной доброты. Однако стоило Сигне улыбнуться – улыбка вышла робкая, застенчивая, точно первая звездочка в ранних сумерках, – как все ожесточение Уллы рассеялось, будто слова, утонувшие в океанской пучине, и ее захлестнула любовь.

С той поры так и повелось: Сигне и Улла пели вместе, а бедная Лисс – в дуэте с хормейстером. Из-за того, что рот ее досадливо кривился, ноты иногда звучали слегка фальшиво.

* * *

В тот день, когда дружба сплела девушек, словно морские водоросли на скалах, беда подняла голову, но потом смежила веки и притворилась спящей, на время оставив Уллу и Сигне в покое, позволив им предаваться девичьим забавам, обмениваться секретами и лелеять мечты. Беда подкарауливала их несколько лет и наконец дождалась зимы и торжеств по поводу дня рождения принца.

Роффе был самым младшим из шестерых сыновей, шансы на трон имел призрачные и угрозы ни для кого не представлял. Возможно, поэтому родители и старшие братья постоянно его баловали. Королевским отпрыскам нанимали отдельных учителей, однако неприязнь Роффе к наукам, а также стремление избегать всякой ответственности всем были хорошо известны и воспринимались в аристократических кругах с мягкой снисходительностью.

На его семнадцатилетие с подарками прибыли сильдройры из соседних морей, и всех, кто обладал песенным даром, пригласили выступить на каменистой сцене между дворцовыми шпилями. Члены королевской семьи, изогнув хвосты, расположились в ложе из белесоватого морского стекла, вытесанной в скале самого высокого шпиля. Головы короля и королевы венчали короны из акульих зубов, шестеро прекрасных златовласых принцев были облачены в доспехи из китового уса.

На сцену по очереди выходили исполнители – солисты и ансамбли, молодые и старые, все как один прославившиеся своим искусством выпевать магию. Хьяльмар, великий магистр и придворный певец при двух королях, для разогрева публики призвал с поверхности поток солнечных лучей. Сигрид из Восточного течения насыпала целую гору изумрудов, верхушка которой достигала королевской ложи. Близнецы Агда и Линнея приказали стае полярных китов заслонить собой дневной свет, а потом наполнили пространство вокруг зрителей причудливо мерцающими медузами-аурелиями.