Язык шипов

Улла собралась с силами. Как ни больно ей было заставить вибрировать обожженные связки, она разомкнула губы и выдавила едва слышный звук. Несмотря на дрожь в голосе, ноту Улла держала, а девушка в зеркале ее подхватила. Объединившись, голоса постепенно начали крепнуть. Из кармана юбки Улла достала осколок зеркала, разбитого над туалетным столиком, поднесла его к большому зеркалу, нашла правильный угол наклона, чтобы видеть себя. Да, вот так. Теперь зеркала отражали бесконечный коридор и бесконечное число искалеченных девушек с бесконечным числом голосов, которые наслаивались друг на друга, превращаясь в хор, а затем – в мощный поток.

Нарастающий звук заставил стражников обернуться. В их глазах застыл шок, но Улле было все равно. Держа осколок в одной руке, в другую она взяла секирн, подняла подол своего прекрасного лилового платья, полоснула ножом по бедрам. И сразу поняла: эта рана – иная. Секирн стал другим, как и она.

Стражники бросились к ней, но Улла, ослепленная болью, не колеблясь изменила песнь, дирижируя хором загубленных судеб, переходя от трансформации к музыке стихии. И пусть ее голосовые связки сочились кровью, но талант певицы оставался непревзойденным. Стены дворца сотряс гулкий раскат грома; стражники кубарем покатились по лестнице.

Штормовая магия. Первое, что освоила Улла, первое, что изучали все сильдройры. Эта магия считалась самой простой, хотя требовала объединенных усилий. В одиночку Улла не справилась бы, но она была не одна. Миллионы брошенных, сломленных, раздавленных девушек пели вместе с ней, и мощь этого хора повергала в ужас.

Улла ткала песнь, сплетая две мелодии, две стихии – море и небо, воду и кровь. Сверкнула молния, превращение началось. Волосы на голове зазмеились, заклубились, точно завитки темного дыма. Кожа Уллы стала твердой, будто камень, и обросла мхом. Опустив взгляд, Улла увидела, как срастаются ее ноги, но хвост, появляющийся вместо них, не покрывала серебристая чешуя. Чешуи не было вовсе. Новый хвост был черным, гладким и мускулистым, словно туловище мурены.

Хор продолжал греметь, и в какой-то момент Улле показалось, что она слышит низкий голос моря, взывающий к ней. Море звало ее домой.

Огромная волна с оглушительным грохотом ударила в скалу, за ней последовала другая, еще и еще. Песнь Уллы поднимала океан. Вода с ревом обрушилась на утес и захлестнула дворец, выдавливая окна, круша лестницы, сметая все на своем пути. Улла слышала крики обезумевших от страха людей, тысячный хор смертных. Вода достигла ее, обняла, закружила, вырвала из руки осколок зеркала. Но это уже не имело значения: Улла обратилась к магии крови, и теперь песнь жила собственной жизнью.

* * *

Буря, что свирепствовала той ночью, отколола кусок земли на северной оконечности Фьерды и образовала острова, которые люди теперь называют Кенст Хьерте – «Разбитое Сердце». Песок почернел, а вода навсегда замерзла, и сейчас посреди ледяной пустыни стоят лишь небольшие поселения китобоев. Мало кто отваживается посещать эти безлюдные места. Зёндермейн вместе со всеми его жителями и сокровищами, Башней прорицателей и хранившимися в ней знаниями навсегда ушел под воду.

Шторм разметал дворец сильдройр по океанскому дну и полностью разрушил сады, некогда возведенные Уллой и Сигне. Когда же наконец буря утихла и морской народ понемногу оправился от потрясения, выяснилось, что Сигне и Роффе с серебряным фонарем благополучно выжили. По истечении положенного времени Роффе стал королем.

Так или иначе, он сохранил верность Сигне. Может, на самом деле любил ее, а может, она знала слишком много его тайн. Они поженились и были коронованы под резными костяными сводами нового дворца, который был куда меньше и скромнее прежнего. Новая королева пропела брачные обеты, навечно связывая себя с супругом, и с тех пор от нее не слышали ни одной песни, даже колыбельной. Сильдройры сделались гораздо осторожнее. Теперь они боялись всего: новой разрушительной катастрофы, берега, людей, и со временем утратили большую часть своей музыки. Их жизнь была долгой, а память – короткой; морской народ быстро забыл прошлые напасти.

И только Улла помнила все. Она лелеяла и растила каждую обиду, как моллюск выращивает из песчинки жемчужину, накапливала и неустанно их перебирала. Когда Сигне произвела на свет дочерей – шестерых сильдройр, младшая из которых унаследовала от матери огненно-рыжий цвет волос, – Улла возликовала. Она-то знала, что на каждой из них лежит проклятье: как и их отец, они будут мечтать о недостижимом; как и их мать, предадут самое дорогое, что имеют, в надежде получить нечто большее. Улла не сомневалась: настанет время, и все они, одна за одной, придут к ней.

Шторм вынес Уллу к северным островам. Там, среди вечного холода, она нашла прибежище. И по сей день она скрывается в темных пещерах и гротах, залитых темной водой, поджидая своих жертв – одиноких, тщеславных, умных, слабых, всех тех, кто готов заключить сделку.

Всякий раз ждать ей приходится недолго.