Язык текущего момента. Понятие правильности

Почти никогда не случается, чтобы кто-то, подобно учёному А.Б. Шапиро, безукоризненно знал нормы и во всех случаях говорил «по писаному», поэтому он казался педантичным, искусственно суховатым. А вот С.И. Ожегов, его соавтор по нормативным пособиям, любил в меру отвлечься от норм, отчего его речь приобретала образность и особый стиль. Однако оба исследователя пользовались образованным языком. Ненормы оправдываются стилистикой, которой претит существовать в пределах норм.

Корпус устойчивых норм данной синхронии не может претендовать не то что на весь океан языка, но даже на строго культивируемую книжную разновидность. Его задача – дать векторное представление идеальной правильности и, конечно, в меру возможностей каждого индивидуума составить материально большую или меньшую часть текстов, им произнесённых или написанных.

Люди, в силу своих целей, притязаний, настроений, образованности, вообще своей природы, постоянно выходят за нормативный минимум. В то же время было бы неосмотрительно расширять его, пусть даже не безгранично, но именно как базу. Просто в интересах педагогики нельзя нарушать незыблемую в синхронии чистоту языка даже широко понятными единицами, какие бы предупредительные оговорки, ограничительные пометы при этом их не сопровождали. Это базисное, не претендующее на всеохват, обязательное знание, овладев которым позволительно – даже во многих случаях необходимо – выходить за его пределы. Однако безопасно выходить не в безбрежный океан, а всё же в принятые рамки образованного языка.

В составе образованного (и непрерывно образуемого!) языка всегда есть и должен быть ненормализованный и ненормализуемый материал. Его взаимодействие с нормой как непреложно узаконенным ядром должно уважать, но не увеличивать ни вид, ни объём ядра. Ненормы надо знать и по необходимости и желанию невозбранно ими пользоваться. Надо иметь представление и об антинормах, чтобы знать, чего остерегаться. Роль ненорм возрастает в новейшем измерении соотношения книжной и некнижной разновидностей языка, растёт авторитет второй, так что её уже неловко именовать разговорной, только привязанной к звучащей реализации. Ненормы уже не антиподы норм и даже не враги – в отличие от антинорм. Не превращаясь в нормы или в их варианты, таксон ненорм становится органической частью общего образованного языка.

Не укладываясь в прокрустово ложе нормы, мы пишем и говорим именно ненормами. Их масса – вне нормализации средств выражения, хотя ненормы допустимы, правильны в разной степени и не абсолютны – в отличие от нормы.

Если нормы – желательный образец, даже редко достигаемый идеал, то ненормы – просторное и неровное поле. На нём существуют достойные параллели, сами способные стать нормами и, может быть, вот-вот ими станут. Именно такие единицы, составляющие ядро таксона, можно назвать почти нормами.

Взгляд на ненормы со временем меняется: от оценки их как ошибки до потенциальной нормы, причём окончательный приговор выносится то сразу, то спустя долгое время. Чаще всего это некий неровный путь движения, хорошо прослеживаемый при сопоставлении помет в словарях и справочниках. Ярким примером служат смены нормативного ударения (картинка 7.6). В каждый данный момент ненормы – не варианты нормы, но лишь претенденты должность норм. Этот путь знает градации: 1) недопустимость ненормы, 2) субъективно-волевое попустительство, 3) всеобщее признание равных прав с нормой, 4) собственное воцарение на её место и – реже – 5) смысловая дифференциация и параллельное воцарение без компрометации и выдавливания прежней, превращения её в ненорму или вообще забвения. Естественно, не все дотягивают до победы, задерживаются на втором этапе, исчезают, а то и оборачиваются антинормой. В языковой иерархии, как и вообще при продвижении по службе, бывают разные карьерные судьбы.

Поиск норм опирается на систему языка и питается обществом. Отсюда и черпаются доводы и аргументы для признания одного средства лучшим, а другого – худшим, неправильным или подлежащим запрету. Частные нормы при всей свойственной им синхронии, устойчивости редко извечны, отчасти именно потому, что их подпирает просторный таксон ненорм с его разнородными семействами и родами.

Новое слово или расширение значения старого (нередко с полузабвением его первоначального значения) вызывается появлением новой реалии. Например, гибрид — «автомобиль с бензиновым и электромотором». Услышав фразу «Пилот болида потерял управление» (Радио России. 2010. 24 окт.), всякий сообразит, что это сообщение о несчастье на автогонках «Формула-1», а отнюдь не нечто неожиданное на ярком метеоре, как бы подумали 30 лет назад, потому что теперь у слова появилось новое значение: болид – «тип гоночного автомобиля».