Язык тела

«Просвещение – это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине – это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! – имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения», – так об эпохе Просвещения писал Иммануил Кант.

Итак, заблуждения средневековья и инфантилизм эпохи барокко канули в Лету, и человек «дозрел» до совершеннолетия. В эпоху Просвещения он получил возможность распоряжаться своей жизнью. Ни контроль церкви, ни контроль абсолютной государственной власти уже не были способны подчинить его целиком и полностью.

В познании человека XVIII века нам помогут литературные источники. В эпоху Просвещения литература становится своеобразным зеркалом, в котором отражаются способ мышления и стиль жизни того времени. Имена писателей Просвещения известны каждому: Гете, Даниель Дефо, маркиз де Сад, Шодерло де Лакло, Джакомо Казанова, Дени Дидро, Вольтер, Джонатан Свифт, Жан-Жак Руссо. Их произведения позволяют получить представление о человеке XVIII века, показать его моральную позицию и то, как он распоряжался своим основным инструментом – телом. Общество скрывало под маской свое истинное лицо. За искусственной личиной, проповедующей нравственность, высокоморальность, правильность и непорочность, прятались естественные пороки представителей высшего света. Этикет и манеры, которые в XVII веке вошли в норму жизни, стали законом для XVIII столетия и пустили глубокие корни в обществе. Естественность была не в моде. И все же многие отдавали себе отчет, какую жизнь они ведут.

В то же время в XVIII веке проявляется стремление просвещенного человека быть равным с другими, не подчиняться и не мнить себя выше остальных. Воплощением человека, который полностью в ответе за свою жизнь, явился герой знаменитого романа Даниеля Дефо «Робинзон Крузо», который был опубликован в 1719 году и имел огромный успех у читательской аудитории. Хорошо известный современному человеку сюжет кажется простым и незамысловатым, но если учесть, что роман написан в начале XVIII века, станет ясно, насколько оригинальным казалось это произведение. По сюжету Робинзон Крузо после кораблекрушения остается один на один с природой. Он не сдается, не уповает на волю Бога, реализует знания и умения для того, чтобы выжить. Более того, герой обустраивает свой мир на маленьком острове.

Особенный интерес вызывает глава под названием «Человеческий след». Робинзон находится на безлюдном острове – маленьком клочке земли, окруженном глубокими водами океана. Но в один удивительный день он, главный хозяин острова, видит след другого, чужого человека. «Казалось, что этого не может быть. Ведь на песке он рассмотрел четкий отпечаток ступни человека… Робинзон был поражен и не на шутку испуган. Взяв в руки ружье, он внимательно осмотрелся вокруг, но ничего подозрительного не заметил». Испуг Робинзона и готовность защищаться от увиденного на белом песке указывают на то, что человек, построивший свой собственный мир, своими собственными руками, боится вторжения другого. Остров Робинзона можно сравнить с судьбой и жизнью любого другого человека. Единственным инструментом, который дается нам в помощь для покорения мира, является тело. Благодаря ему, его усердию, труду, способностям каждый может создать желаемое.

Второй, не менее важной персоной эпохи Просвещения стал Джонатан Свифт со своим «Гулливером». Свифт придает большое значение телу, его относительным пропорциям и возможностям. В первой части книги «Путешествие Гулливера в Лилипутию» главный герой попадает в страну маленьких людей, в которой он оказывается гигантом. Во второй части он отправляется в Бробдингнег, где уже он – лилипут по отношению к местным жителям. Жизнь среди великанов открывает еще больше загадок тела. Каждый получает возможность задуматься над тем, что же из нашего облика остается скрытым от нашего же собственного взора.