Язык цветов

Завершив работу, я встала перед Ренатой и стала ждать, когда она посмотрит в мою сторону. Рената взглянула на стол, где выстроились вазы, полные цветов.

– Молодец, – одобрительно кивнула она. – Вообще-то, больше чем молодец. Ты меня удивляешь. Трудно поверить, что ты нигде этому не училась.

– Нет, – сказала я.

– Я знаю. – Она окинула меня изучающим взглядом, который мне так не нравился. – Загрузи машину. Я выйду через минуту.

Я перенесла вазы к стоянке на холме, по две за раз. Когда Рената закончила работу, мы вместе оттащили в машину большое ведро и осторожно погрузили его в уже полный кузов. Вернувшись в лавку, она вынула из кассы все деньги и закрыла ящик на ключ. Я ждала, что она мне заплатит, но вместо этого она вручила мне бумагу и карандаш.

– Заплачу, когда вернусь, – сказала она. – Свадьба рядом, на той стороне холма. Пусть магазин будет открыт, а клиентам говори, чтобы потом заплатили. – Дождавшись моего кивка, Рената вышла.

Оставшись в лавке одна, я не знала, что делать. Полминуты постояла за ручной кассой, разглядывая облупившуюся зеленую краску. На улице было тихо. Мимо прошла семья, не останавливаясь и не глядя на витрину. Я вытерла стол влажной тряпкой и подмела пол. Не в силах придумать другое занятие, я открыла тяжелую металлическую дверь холодильной камеры и заглянула внутрь. Там было темно и прохладно, вдоль стен стояли цветы. Это место притягивало меня, и больше всего мне хотелось отстегнуть свою юбку из одеяла и заснуть среди ведер с цветами. Я устала. Всю неделю я спала урывками по четыре часа; мой сон нарушали голоса, кошмары или и то и другое. Небо над головой всегда было белым, в клубах дыма из пивоварни. Когда я просыпалась, паника унималась лишь через несколько минут, полные дыма кошмары растворялись в ночном небе. Лежа неподвижно, я вспоминала о том, что мне восемнадцать лет и я одна; я уже не ребенок и терять мне нечего.

В пустой цветочной лавке я чувствовала себя в безопасности; хотелось только спать. Дверь за спиной закрылась, и я осела на пол, прижавшись виском к кромке ведра. Только я нашла удобное положение, как из-за двери холодильника кто-то негромко позвал:

– Рената?

Я вскочила и, наскоро пригладив короткие волосы, вышла в подсобку, щурясь от яркого света.

У прилавка, облокотившись и нетерпеливо постукивая пальцами, стоял седой мужчина.

– Рената здесь? – спросил он, увидев меня.

Я покачала головой:

– Повезла цветы на свадьбу. Чем я могу вам помочь?

– Мне нужен букет. Зачем бы я еще сюда пришел? – Он обвел руками комнату, словно напоминая мне, чем, собственно, я занимаюсь. – Рената никогда не спрашивает, что мне нужно. Я розу от редиски не отличу.

– А по какому случаю? – спросила я.

– Шестнадцатилетие внучки. Она не хочет праздновать с нами, я-то знаю, но мать ее заставила. – Он взял розу из голубого ведерка, вдохнул аромат. – Я не слишком-то рад встрече с ней. Такая бука стала, наша внучка.

Я вспомнила, какие цветы у нас в холодильнике, окинула взглядом зал. Букет на день рождения для угрюмой девочки-подростка: просьба старика была головоломкой, задачей не из простых.

– Белые розы хороши для юной девушки, – сказала я. – И ландыши, как вы думаете? – Я потянула за длинный стебель, и колокольчики цвета слоновой кости закачались.

– Вам лучше знать, – сказал он.

Я сделала букет, завернула его в коричневую бумагу – я видела, что Рената так делает, – и вдруг ощутила радость и удовлетворение, как в то утро, когда мне исполнилось восемнадцать и я подсовывала георгины под двери своих соседок. Странное чувство – волнение от того, что есть секрет, известный лишь мне, и удовольствие от осознания собственной полезности. Оно было мне так незнакомо и так приятно, что мне вдруг захотелось рассказать старику о цветах, объяснить их скрытый смысл. Ведь скорее всего, подумала я, он не воспримет меня всерьез, а вернувшись домой, и вовсе забудет наш разговор.

– Знаете, – сказала я, пытаясь говорить обычным дружелюбным тоном, но чувствуя, как слова застревают в горле от переполнявших меня эмоций, – считается, что ландыш способен вернуть былое счастье.

Старик наморщил нос; на его лице появилась смесь недоверия и нетерпеливости.

– Это было бы чудо. – Он покачал головой. Я вручила ему букет. – Я, кажется, не слышал, как моя внучка смеется, с тех пор, как ей было двенадцать, и поверьте, мне этого очень не хватает.

Он потянулся за кошельком, но я жестом остановила его:

– Рената сказала, чтобы вы заплатили в следующий раз.

– Хорошо, – ответил он и повернулся к выходу. – Передайте, что Эрл заходил. Она знает, где меня искать. – Он хлопнул дверью, и цветочные головки задрожали.

К тому времени, как пришла Рената, я сделала букеты для полудюжины клиентов. На листочке был полный отчет: их имена, виды цветов и их количество. Быстро проглядев список, Рената кивнула, точно знала заранее, кто придет, пока ее не будет, и какие цветы попросит. Положив листок в кассу, она достала стопку двадцатидолларовых банкнот и отсчитала три штуки.

– Шестьдесят долларов за три часа, – сказала она. – Идет?