Язык цветов

Но Джаред нашел старый, покосившийся сарай, явно не использовавшийся последние пятьдесят лет, и объявил его превосходным местом для обеда.

Энни до сих пор помнила свое изумление.

— Здесь? — переспросила она.

— Конечно. А почему бы нет?

Он повел ее в мрачную темноту сарая, оставив скрипучие ворота приоткрытыми. Энни замерла в немом удивлении, пока он рыскал по углам.

— Посмотри-ка сюда!

Энни подошла и взглянула туда, куда он указывал. На одной из балок виднелись вырезанные ножом инициалы и дата.

— «Р. Б. 1832», — прочел Джаред. — Интересно, кто это такой? Фермер?

Энни помотала головой.

— Его сын.

Едва произнеся это, она представила себе мальчика, которому надоело изо дня в день петь в хоре и который ищет способ увековечить свое имя.

Вот он, черноволосый и долговязый, с сосредоточенным лицом вырезает свои инициалы, а потом улыбается, проводя пальцем по готовой работе… Она моргнула, потрясенная четкостью видения.

Джаред кивнул и провел пальцем по буквам.

— Может быть, и так.

— Никаких «может быть»! — воскликнула Энни.

Джаред коснулся ее щеки. Она подумала, что сейчас он поцелует ее, однако он поправил сумку с продуктами на плече и проверил прочность приставной лестницы на сеновал. Потом забрался наверх и затащил Энни.

— Здесь? — снова спросила она, но на этот раз в ее голосе было лишь сомнение.

— Здесь, — подтвердил Джаред, затем взял у нее скатерть и расстелил на том, что осталось от сена. — Р. Б. тоже забирался сюда. И приводил свою возлюбленную.

— Ему было десять лет, — заспорила Энни.

— Мальчику не бывает десять лет всю жизнь, astуr. Он приводил ее сюда, — уверенно произнес Джаред.

— Ты все выдумываешь! — поддразнивала она.

Джаред кивнул, его лицо сделалось серьезным.

— Неужели сама не видишь?

Он опустил ее на скатерть и сыграл перед ней небольшую сценку. В темной глубине сеновала тихий голос Джареда возродил для нее давно исчезнувший мир — он заново отстроил сарай, воссоздал жизнь хозяев фермы. Мальчик и его семья снова ожили.

Джаред дал ей почувствовать упрямую решимость мужчины, который укладывал камни в фундамент, пилил бревна для стен, прибивал стропила и балки. Нарисовал перед ней юношу, сгребающего сено, чистящего стойла и украдкой приводящего сюда свою любимую девушку. Она услышала слова, которые некогда шептал тот юноша и которые Джаред сейчас шептал ей: «Аinе, tб то chrуi istigh agat».

И хотя слова Джареда звучали на неизвестном ей языке, Энни понимала их смысл. Она лежала и представляла ту давно исчезнувшую семью: их радости и беды, их любовь и надежды.

— Смотри, они здесь, — говорил Джаред. — Их грезы. Они вокруг нас, ждут. Ты чувствуешь их?

— Да.

Он взял Энни на руки и шепнул:

— В тебе мои грезы.

И она забылась в руках Джареда, мечтая, как и он, наслаждаясь теплом и любовью.

Она любила его.

— Эй, вы, наверху! — закричал снизу мужской голос, когда они все еще лежали в истоме, и загремел внизу их велосипедами. — Там опасно! Спускайтесь.

Возвращаясь к реальности, Энни села и поторопилась надеть рубашку. Она испугалась своих грез, зная, что все грезы несбыточны. Ее била дрожь, и она с трудом застегивала пуговицы.

Джаред потянулся к ней, но она оттолкнула его руку.

— Давай, — подгоняла она. — Вставай. Пошли.

Но он полежал еще минуту, в сумеречном свете его зеленые глаза казались почти черными. Его взгляд пробежался по дырявой крыше, по гнилым балкам, потом задержался на Энни, лаская ее. Она, дожидаясь, прикусила губу.

А Джаред улыбнулся. У него была тогда мягкая, печальная улыбка.

— О чем ты думаешь, Энни, a stбr?

— Я думаю, — нетвердо сказала Энни, разрываясь между несбыточными и еще более несбыточными мечтами, — что нам пора ехать.

— Нам пора ехать, — сказала она и на сей раз, когда Джаред вернулся.

Энни следила за его приближением, наклонив голову, но не упуская из виду ни одного его движения. Его не было, казалось, целую вечность, и она уже подумывала, не пойти ли за ним.

Но не пошла, потому что не знала, сможет ли вынести это. Слишком болезненны воспоминания.

— Поторопись! Дождь собирается.

Грозовые облака росли все быстрее, охватывая горизонт, заслоняя солнце. Но не гроза, а лицо Джареда взволновало Энни.

Пыл его прошел, даже гнев растворился.

Он казался далеким и отстраненным. Словно в сарай вошел живой человек, с телом и душой, а назад вышло только тело.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ей все равно!

Невозможно поверить, но это правда.

Пока он стоял внутри сарая, заново переживая горькую сладость их любви в Вермонте, вспоминая каждый нежный взгляд и сладкое прикосновение, Энни сидела в машине.

Пока он ждал, надеялся, молил, чтобы она тоже вспомнила и пришла сюда, Энни сидела и скучала. Ей было абсолютно все равно.

Ничто не имеет значения, если она забыла тот их день в Вермонте. Зря он повез ее сюда. Возможно, виной тому было волнение встречи, свадьба друга… Но что бы ни подтолкнуло его вновь гнаться за Энни, это было ошибкой.

Джаред сел в кабину, даже не взглянув на Энни. Повернул ключ и завел двигатель.