Ибн Баттута

Абадан — крупное селение на солончаковой отмели, образованной двумя рукавами Шатт аль-Араба при впадении в море. По словам Ибн Баттуты, в Абадане было множество мечетей, странноприимных домов и небольших обителей, где жили отрешившиеся от мирских благ отшельники. Трудно было придумать более подходящее место для тех, кто решил предаться аскетизму и покаянию, — на острове не было никакой растительности и даже воду привозили сюда с материка угрюмые лодочники, заставляя святых старцев расплачиваться звонкой монетой за каждый бурдюк.

На острове Ибн Баттута встретил затворника, долгие годы ютившегося в полном одиночестве под сводами полуразрушенной молельни и питавшегося лишь рыбой, которую он выходил ловить раз в месяц.

— Да исполнит аллах все твои желания в этом мире! — сказал ему отшельник, тронутый искренним поклонением молодого хаджи.

Вспоминая этот эпизод тридцать лет спустя, Ибн Баттута с гордостью отмечал: «По милости аллаха я осуществил свою цель в жизни, и эта цель — путешествия по земле, и в этом я достиг того, чего не удалось достигнуть никому, кроме меня».

Эти слова чрезвычайно существенны для понимания личности Ибн Баттуты. В XIV веке странствия по земле были прерогативой купцов и миссионеров, но ни те, ни другие не ставили перед собой задачу познания мира. До эпохи Великих географических открытий оставалось еще полтора-два века, а покуда лишь несколько предприимчивых и отважных мусульманских энциклопедистов прославили свои имена описанием стран, по которым они прошли, и чудес, которые им довелось увидеть. И очень важно, что Ибн Баттута относит себя к этой славной когорте и, более того, вполне отдает себе отчет в том, что его достижения превосходят все, что было сделано до него. Подобно герою известных на Востоке плутовских новелл аль-Хамазани, Ибн Баттуте в его долгой жизни суждено будет выступать в самых разных ролях, меняя ихрам паломника на подбитый ватой кафтан купца, тюрбан предстоятеля молитвы — на черный колпак сурового маликитского судьи, а судейскую мантию — на грубошерстный дервишский хитон. Но в любом обличье он будет всегда, до конца дней своих прежде всего ощущать себя путешественником, взявшим на себя почетную миссию донести до своих соотечественников правду о мире, по дорогам которого более четверти века вела его жизнь.

Из Абадана Ибн Баттута направился в Нуристан. Дорога заняла десять дней. Неподалеку от Тустера начались горы, узкая, протоптанная в траве тропинка шла берегом реки Карун. Зима была на исходе, кое-где в горах уже начал таять снег, и высокая паводковая вода неслась, вспениваясь водоворотами, почти вровень с обрывистым берегом.

В нескольких милях от города река перекрыта плотиной, построенной еще в III веке н. э. сасанидским царем Иапуром I. Арабские географы X века называли эту плотину персидским словом «шадурван», но местные жители овут ее «Бенд-и-Кайсар» — «царская плотина», поскольку, по преданию, ее возводили римские солдаты при участии самого императора Валериана, плененного персами в сражении под Эдессой.

Тустер, главный город Хузистана, выстроен на скале, большинство домов в нем двухэтажные, причем первые этажи, как правило, сложены из камня, а верхние — из кирпича. Въезд в город — через ворота Баб аль-Мусафирин, к которым, по словам Ибн Баттуты, ведет длинный понтонный мост.

В Тустере путешественник остановился в городском медресе, предстоятелем которой был известный ученый Шараф ад-дин Муса. Сразу же по приезде Ибн Баттута провел, целый день, беседуя с ученым шейхом и его учениками в тенистом саду духовной школы, на берегу реки Карун. Восхищенный эрудицией и неистощимой любознательностью своего молодого гостя, шейх Шараф ад-дин оказал ему и его спутникам особое гостеприимство, назначив им из средств школы ежедневное содержание, включавшее изысканные блюда из мяса и дичи с обжигающим рот персидским перченым рисом.

К сожалению, в полной мере насладиться гостеприимством хлебосольного хозяина Ибн Баттуте и его спутникам не удалось. Уже на второй и третий день пребывания в Тустере всех их свалила с ног жесточайшая лихорадка. По-видимому, малярия, так как Ибн Баттута упоминает, что болезни такого рода случаются в Дамаске и других городах, где, по его словам, «много воды».

Благодаря заботам шейха Шараф ад-дина Мусы, о котором Ибн Баттута сохранил самые теплые воспоминания на всю жизнь, болезнь постепенно пошла на убыль, и через две недели путешественник окреп настолько, что стал готовиться к выходу в путь.

В начале марта 1327 года Ибн Баттута прибыл в столицу Луристана Идадж, где остановился в обители, принадлежавшей одному из приближенных местного султана.