Ибо истину говорю Я

Однако я засиделся в заклинательном покое. Собирался провести совет с ними через два часа после своего прибытия в замок, а на деле прошло уже гораздо больше.

В «тронном» зале за длинным столом громко спорили Рада и Кондрат, Кира слушала их со скучающим выражением на лице, подперев голову рукой, Агафон сидел с недовольной рожей, а Лиона и Мария о чем-то разговаривали стоя у окна.

Я задержался на входе, стало вдруг интересно, о чем говорят, а тем более горячо спорят мои первые помощники. Меня заметила Мария и, подойдя к столу, громко шикнула на спорщиков, нарушив мои нехитрые планы. Я молча прошел к своему креслу-трону, уселся на него, закинув ногу на ногу, и обвел взглядом поднявшихся поприветствовать меня советников. Жестом руки позволил им сесть.

— О чем спор? — глянул поочередно на гному и старосту.

— А ты князь, как я погляжу, у гномов новых привычек нахватался, — с хмурым лицом осуждающе заговорил Агафон. — Мы уже час тебя ждем.

— Думается мне, засиделся ты в храме прелат, — с не очень приятной улыбкой, ответил я святому отцу. — Надо бы тебя в Империю отправить, в семинарию к дружку твоему старому, архимандриту. А чтобы времени в дороге хватило на раздумья о поведении своем, паломником отправишься на своих двоих. Глядишь и схуднешь в дороге, да и с Единым в одиночестве говорить никто не помешает.

Агафон помрачнел, стукнул посохом и резко встал из-за стола, с грохотом уронив массивный стул. Гордо задрав голову, он направился к выходу из зала. Подойдя к дверям, оглянулся и одарил меня гневным взглядом.

В этот момент двери с силой распахнулись, сбивая прелата с ног, в зал ворвалась Датора, а за ней двое мечников тащили под руки связанного певца-песенника, что повстречался нам с Лионой утром на дороге.

Перешагнув через святого отца, латница опустилась на одно колено. Воины позади нее ударив под колени связанного Болоянга, заставили его опуститься.

— Прости князь, — склонив голову, произнесла девушка. — Дело срочное и безотлагательное.

А мордашка у воительницы была изрядно помята. Два кровоподтека, набухающий синяк на левой скуле, разбитый нос. На латном лифе небольшая вмятина. Да и два «опричника» притащившие «путешественника» тоже сияли свежими побоями на своих лицах. Как я догадался, причина сейчас замотанная в мой плащ, стояла на коленях с ухмыляющейся и довольной рожей.

— Быстро ты добрался, — положив руки на колени, я подался вперед.

— Решил пробежаться, — громко шмыгнув, ответил Болоянг. — Налегке оно проще.

— Быстро бегаешь. А инструмент твой где?

— Сломали.

— Датора, что произошло? — мне очень было интересно послушать, как голый мужик смог так уработать моих ветеранов.

Датора возвращалась после осмотра достраивающихся казарм, на инспекцию которых ее отправила Лиона, когда заметила свалку между крестьянами и рыбаками. Вместе с ней были два мечника, и они решили разобраться, по какому поводу возникла драка между простолюдинами. На деле все оказалось совсем не так как казалось со стороны.

Полуголый мужик, замотанный в господский плащ в районе бедер, точными и хлесткими ударами «избивал» кидающихся на него мужиков. У его ног валялся сломанный музыкальный инструмент, возле которого на земле корчились, держась за разные части тела или разбитые лица, поколоченные крестьяне и рыбаки. Латница посчитала своим долгом прекратить данное безобразие, но разгоряченный неудачей и ловкостью незнакомца простой люд, не давал девушке подступиться. В итоге мои подданные получили затрещин от воинов, а залетный «гитарист» воспринял ее вмешательство как новую угрозу. Драка приняла новый виток, и теперь крестьяне с разбитыми харями щерились и подбадривали криками Датору и ее спутников, которых щедро окучивал полуголый «Джеки Чан». Успокоить его смогли только тогда, когда латница приставила свой клинок к горлу разошедшегося «каратиста».

Но при любом разбирательстве помимо обвиняющей стороны необходимо выслушать и сторону защиты. Поскольку таковой у моего случайного дорожного знакомого в тронном зале не было, я предоставил слово ему.

— Любая история мой князь, — с довольной улыбкой начал Болоянг, поднимаясь с колен, — даже такая скучная и обычная на первый взгляд как драка за краюху хлеба, имеет свое начало и конец. Моя же началась, когда на караван, с которым я путешествовал, напали орки, и я оказался в плену у молодого, но уже достаточно умного, если к оркам применимо это понятие и в тоже время очень азартного шамана Попердоша.

— Кого!? — я даже привстал со своего кресла, услышав это имя.

— А я вижу, вы знакомы? — мужчина повернулся спиной к Даторе и посмотрел на меня, мотнув головой назад. — Развяжут?

Я дал знак воинам. Болоянга освободили он, потирая запястье руки, движение которое знакомо каждому с дремучих времен, подошел ко мне. Я снова опустился в резное кресло-трон.

— Ты видел в лагере орков наяду? — я не ответил на его вопрос, а задал свой.

— В форте, — уточнил полуголый мужчина. — В еще не восстановленном, но форте.

— Дайте ему что-нибудь надеть, — я бросил взгляд на Марию. Его внешний вид начал меня раздражать. — Видел или нет?