Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Лэйс смотрел в другую сторону. Наверное, слишком несправедливо, слишком обидно и больно. «Но как возможно, скажешь ты, не возмущаться. Обидел ли кто тебя? Огради крестным знамением грудь; вспомни все, что происходило на кресте – и все погаснет…» Это говорил Иоанн Златоуст. Но он не смог просто и равнодушно принять эти сегодняшние боль и кровь, он выказал столько самолюбия и строптивости, так разве он и правда не стоил всего случившегося? «Отче наш, иже еси на небесех…»

Яркие блики солнца сверкали на воде. Светлый, торжествующий пасхальный напев почему-то вспомнился и пришел на сердце. «Воскресения день, и просветимся торжеством, и друг друга обымем. Рцем, братия, и ненавидящим нас простим вся воскресением, и тако возопиим: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав…»[36]

Лэйс помнил. Лэйс понял сейчас: «Смотри часто на Иисуса: Он – пред убийцами Своими, как безгласный агнец пред стригущим его; Он предан смерти, как безответное овча на заколение. Не своди с Него очей – и растворятся твои страдания небесною, духовною сладостию; язвами Иисуса исцелятся язвы твоего сердца»[37].

«И хлеб, егоже Аз дам, Плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин. 6:51, 56)». «Ничего большего не содержит в себе таинство, совершаемое в Пасху, пред тем, которое совершается теперь, – наставлял когда-то святитель Иоанн Златоуст против тех, которые недостойно или однажды только в год приступают к причащению Св. Таин. – Оно одно и то же; та же благодать Духа; оно есть всегда пасха. Знают это те из вас, которые посвящены в тайны. И в пятницу, и в субботу, и в воскресный день, и в день мучеников – совершается одна и та же жертва. “Ибо всякий раз, – говорит, – когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете” (1Кор.11:26)»[38].

Но он сам сейчас со своим мятущимся и непокорным сердцем, в то время, когда ведь было написано: «Не воспрекословит, не возопиет и никто не услышит голоса Его» (Мф.12:19)…[39].

А река несла свои воды за поворот. Лэйс встал и перешел по другую сторону Текамсеха, сел рядом со Сколкзом. Наверное, где-то там, в мире злобных духов поднебесья, какое-нибудь сонмище лукавнующих и торжествующих низверглось сейчас в своем поражении ниже земли, но он не знал этого. Он был всего лишь Натаниэль Лэйс, и он просто уже успокоился и теперь протянул руку Сколкзу:

– Я понял тебя. Прости меня тоже.

Сколкз был озадачен, хотя и сам не мог признаться себе в этом. На него смотрели очень проникновенные серо-голубые глаза, и он не понимал, где теперь была та пылающая ярость и ожесточенность, которые он совсем недавно видел в них. Сколкз снова пожалел, что этот мальчишка по своему рождению принадлежит к чужой, ненавистной крови. Наверное, они могли бы стать друзьями. Откуда в нем столько мужества и силы, что он так спокоен сейчас и так беспристрастен к нему? Казалось, серо-голубой свет его глаз своими лучами растапливал сейчас лед непримиримого враждебного сердца, и Сколкз невольно накрыл его руку своей рукой.

Но человеческие страсти не знают логики, и Сколкз так и остался прежним Сколкзом.

– Я никогда не буду другом бледнолицего, даже такого смелого, стойкого и честного, как ты, – ответил он.

Сколкз убрал свою руку. Но прежние легкость и беззаботность по отношению к его ненависти снова уже вернулись к Лэйсу, и он ничуть не был обескуражен ответом.

– Как знаешь, – спокойно заметил он.

Они снова посмотрели друг на друга. Обычная холодная и пренебрежительная улыбка коснулась губ Сколкза. Они ничего не могли знать сейчас про Миннесоту, ничего не знали о том, что будет дальше. Сколкз не знал, что где-то там, среди миннесотских трав, этот светлоголовый его сверстник, тогда уже со своими капитанскими погонами, встанет перед ним на краю своей гибели, и в свете серо-голубых глаз, с щемящей болью души в них, все равно ведь будет лишь спокойное и бестрепетное принятие своей судьбы. Новый виток жизни, новый круг судеб сведет тогда всех их троих снова. Но сейчас они ничего не знали. Сейчас Сколкз Крылатый Сокол встал и ушел.

– Ты никогда не сможешь стать хорошим воином, Маленький Сын Волка, если всегда будешь таким великодушным, как сегодня. Воину нужны ярость и беспощадность, – уничтожающе и презрительно бросил он Натаниэлю через плечо.