Ибо не ведают, что творят

«Загубленные»… Загубленные только ли в литературе? А в других искусствах, в науке, в разных областях? Тысячи, тысячи на самом деле ЗАГУБЛЕННЫХ… Но вот вопрос: кем? Кем загублены они? Только ли теми, кто на «самом верху»?…

Ведь пример с Кондратовичем показателен в высшей степени! Он – зам главного, основной связной с цензурой ЦК. Кто, как ни он, должен был знать материалы, которые идут в журнале, тем более в этом самом – особом, многострадальном номере? Так неужели он и действительно НЕ ПРОЧИТАЛ толком повесть «Переполох», которая «очень понравилась» А.Т.Твардовскому и была одним из основных материалов номера – 5 авторских листов? Или, читая «по диагонали», не понял, о чем речь? Как же он мог не понять такие простые вещи да еще и в повести, которую так решительно похвалил Твардовский? «Комиссия принимала новый дом»… Кто-то один «не подписывал акт», «честного мужичка прижали» и «уломали»… Все не так! До смешного не так… Неужели и правда не прочитал?!

Трудно в такое поверить… И все же. То, что повесть вовсе не о том, как «уломали», а о том, как человек, наоборот, ВОССТАЛ, наверняка понял еще один служитель Системы в реальном ЦК КПСС – А.М.Галанов, – который, прочитав, честно сказал Кондратовичу: «Еще Быкова с некоторыми замечаниями можно пропустить, а этого НИКАК».

Так неужели заместитель главного редактора журнала, этот «борец за правду», даже тут не задумался – почему? Почему «никак» не может пропустить мою повесть цензор ЦК?… Неужели и после слов Галанова ему не интересно было прочитать? Но об этом нет ни слова в опубликованных записях Кондратовича! Там – лишь совершенно искаженная фабула «Переполоха»… Трудно, трудно в это поверить, но деваться-то некуда…

Внимательно прочитал я все страницы «Новомировского дневника», опубликованные в журнале: подробное описание «борьбы» за тот самый «майский» номер, вышедший в августе урезанным. И чувства у меня были отнюдь не радужные… Мышиная возня, хотя сами они этого явно не понимали. Все, все было у них, у «новомировцев», мелко. Страх пронизывал… Страх перед чем? Не сталинские же времена! Самое большее, что грозило, – потеря работы именно в этом журнале, не более (что все равно через полтора года и случилось!). Выйти бы им хотя бы временно из «сектора жесткой борьбы» друг с другом – мелкой по сути, ничтожной «борьбы», – войти в «сектор радости жизни» – с тем, чтобы потом по-настоящему врезать Системе! Тактика ведь может быть разной…

Об этом, кстати, им же и намекал даже один из влиятельных деятелей Системы завсектором ЦК КПСС Альберт Беляев: «Хороший журнал, единственный, где делают литературу, но ребята зарываются…» (Это ведь тоже написано в воспоминаниях А.И.Кондратовича!). Вот и опубликовали бы мое «Путешествие», например, мои «Листья», «Запах берез», рассказ «Непонятное» (не говоря уже о романе «Обязательно завтра») – вот и офонарела бы от неожиданности Система! Не понимали… Не ценили жизнь – ценили свою «борьбу»…

Или, уж раз на то пошло – действовали бы еще резче, героически, как, например, главный герой моего «Переполоха» – пошли бы ва-банк! Опубликовали бы то, что «резала» цензура, на свой страх и риск! Увы… Ни то и ни сё… Читать не читают, бороться по-настоящему с тем, с чем надо, не борются, жить по-человечески не живут! Страх один гложет всю жизнь. Страх и неведение, нежелание жить. А чего бояться-то, если по сути и терять нечего? Если все равно не живут, если уже потеряли…

Но вот и еще в том же номере журнала «Вопросы литературы» – потрясающий (грустный…) материал: глава из книги К.Д.Померанцева «Сквозь смерть» – «Встречи с А.Твардовским и А.Сурковым». В сущности – о том же.

В предисловии сказано:

«К.Д.Померанцев – журналист, критик, поэт, «один из последних могикан», как называют его в Париже, первой волны русской эмиграции; с 1946 года работает в газете «Русская мысль».

Далее привожу выдержки из главы его книги, где он описывает встречи с Твардовским и Сурковым во время их приезда в Париж в составе «группы поэтов из Советского Союза» в ноябре 1965 года.

«…О Суркове главным образом известно, что он преследовал Пастернака и многих других «инакопишущих» литераторов. Добрым словом (насколько мне известно) помянула его лишь Н.Я.Мандельштам. Мне бы хотелось написать о нем предельно объективно.