Идеал

– Чем я пожертвовал? – переспросил Кэррик так, словно беседовал с идиотом. – Я рос без родителей! – крикнул он вдруг так громко, что даже Корделия прервала плач и подняла голову. – Один, без близких. Мне было пять лет, я был напуган – и никого рядом. Думаешь, это большая радость? Я ждал, когда же папа и мама придут за мной, а они так и не пришли. Каждый день мне вдалбливали в голову: мои родители – чудовища. Это я-то жил как принц? Я был один. Я никому не мог доверять. В меня каждый день впихивали столько лжи, что я уже не знал, кому и чему верить. Так что извини, сочувствия от меня не дождешься. Я пожертвовал свободой, чтобы найти вас, а когда нашел, оказалось, что у моих родителей уже есть сын. Я-то думал, они тоскуют по мне, а они попросту начали с чистого листа. Вот чем я пожертвовал. – Он обернулся к отцу: – И за это я вправе требовать от вас доверия, вы должны понимать, что, если я привез ее сюда, значит, это нужный нам всем человек. – У Кэррика заметно пульсировали вены на шее, он сильно сжимал кулаки, и все отодвинулись от него подальше, словно он в любой момент мог взорваться.

– Я понимаю твои чувства, – тихо, терпеливо сказал ему отец. Про мое присутствие в комнате все забыли.

– Оставь в покое мои чувства. Я так решил не потому, что… увлекся. Вы все понятия не имеете, какой властью Селестина обладает над Креваном, как она важна для дела Заклейменных.

Кое-кто выразительно закатил глаза при одном упоминании «дела Заклейменных».

– Ах да, она обладает властью! – сардонически расхохотался Бахи. – Ты все твердишь о ее таинственной власти, но в чем она? Девчонка даже не хотела никуда уходить отсюда, сама так сказала.

Все взгляды обратились на меня. Я неловко переступила с ноги на ногу.

– Это сперва, до того, – пробормотала я.

– До чего того? – фыркнул Бахи. – Пока он нынче утром не нашептал тебе всякого вздора? Селестина, не позволяй никому выталкивать тебя в первый ряд и прятаться за твоей спиной!

Значит, это он подслушивал нас под дверью. Он слушал, как я призналась, что не хочу отсюда уходить, слышал, как уговаривал меня Кэррик. Уж не знаю, чего Бахи больше боялся: что я останусь или что я уйду.

– Посмешище жалкое! – сказал Кэррик, не выдержав. – С вами болтать – только время зря тратить. Нам пора. Дел полно, а вы можете идти с нами или оставаться. И плевать, есть у Селестины власть или нет, главное – люди за нее, и наши ряды растут. С нами уже не только Заклейменные. Она стала знаменем для всех. Логика и сострадание – новый лозунг партии Жизни. Чтобы политическая партия подняла на щит слова Заклейменной – когда такое прежде было?

– Да ладно, – отмахнулся Бахи. – Это игра, и Эниа Слипвелл ее проиграет. Она сулит Заклейменным надежду. Ложную надежду. Разве нам хоть кто-нибудь когда-то помогал? Вспомни, как вышло с Лиззи! Она сказала парню о Клейме – и он ее тут же бросил. Это произошло прямо здесь, можно сказать, у нас на глазах. А она так его любила, так ему верила! – Снова злой смех. – Не тешьте себя иллюзиями, там, во внешнем мире, вам и вовсе никто не поможет.

– Лиззи не говорила ничего Леонарду! – гневно вступилась я за своего нового друга. Он-то не мог пойти вместе с нами в восточное крыло. – Он и сам знал о Клейме, и ему было все равно!

Все снова уставились на меня, даже Роган посмотрел с удивлением.

– Откуда тебе знать? – удивилась Мона.

– Вот именно. Ты здесь и суток не пробыла, Селестина, а уже берешься судить! – презрительно вставил Бахи.

– Селестина права, – тихо произнес Роган.

Мы обернулись к нему.

– Что это значит? – спросил Адам.

– Неправда, будто Лиззи ушла из-за Леонарда, – дрожащим голосом пояснил Роган. Он не поднимал глаз и выглядел испуганным.

– Я бы ни единому его слову не верил, – засуетился Бахи.

– Заткнись! – велел ему Кэррик и мягче добавил, обращаясь к брату: – Роган, расскажи, что тебе известно.

Роган быстро глянул на Бахи, отвел глаза, уперся взглядом в землю. Снова замкнулся в себе.

К нему подошла Мона:

– Расскажи нам правду. Не бойся Бахи.

– Я видел, как он ее увозил.

– Кто? Кого ты видел?

– Бахи! – Глаза его наполнились слезами. – Он усадил Лиззи в джип. Она не хотела ехать. Она плакала. Я слышал, как он сказал, что не позволит ей разрушить нашу жизнь. Она шла к Леонарду, чтобы сказать ему о Клейме. Бахи перехватил ее по пути. Не дал ей. И увез. Я их видел.

Снова все взгляды обратились к Бахи.

– Пять минут назад родной брат был готов обвинить его в предательстве, так что, надеюсь, никто мальчишку слушать не станет. Он еще ребенок. Он запутался. Всем известно, я много лет никуда отсюда не отлучался.

Кэррик рванулся к Бахи, выбросил кулак, ударил его точно в челюсть. Бахи завопил от боли:

– Ты сломал мне челюсть! – Он катался по земле, извиваясь от боли, и никто не спешил ему помочь.

– Куда ты отвез Лиззи? – нависла над ним Мона.

Бахи простонал, что ему нужен врач. Мона и слушать не стала.

– Куда ты отвез Лиззи?! – заорала она, и Бахи наконец услышал ее.