Идеал, un grand poète français

Вася был директором сельской средней школы. Русская красавица Таня родила троих детей. Они преподавали русский язык, литературу, немецкий язык, историю и физкультуру, ухаживали за двумя коровами, свиньями, овцами и курами, держали большой огород и сад, гнали самогон, который настаивали на калганном корне, и копили деньги на машину.

Вася показывал новый дом — двухэтажный, поместительный, светлый.

— Своими руками, — говорил он, толкая меня в бок, — своими руками…

За столом, выпив калганной, вспоминали университетские годы, нашу компанию.

— Зелень директорствует в школе, — рассказывал Вася, — Жанна — помнишь Жанну? — вышла замуж за немца и уехала в Германию, Геля — кудрявая, помнишь? — защитилась по Некрасову, Эдик оказался пидорасом, а Иди умер…

Для меня эта новость была неожиданностью.

— Они уехали в Ригу, — продолжал Вася, разливая по рюмкам калганную, — и там Иди повезло — он устроился в какую-то комиссию, которая занималась приемкой репертуара ресторанных оркестров. Вообрази-ка! Это ему Алина, конечно, помогла, ей же стоило слово сказать — и все бросались выполнять… — Выпили. — В Риге у них была неплохая квартира. Иди поправился, округлился, стал спокойнее. Ну сам понимаешь, каждый день на халяву обедал-ужинал в лучших ресторанах, да еще и взятки… Начальником стал. Иди — начальником! — Вася рассмеялся. — А потом что-то там у них случилось… говорили, что он завел женщину на стороне, а Алина об этом узнала… ну и убила…

— Алина?

— Стулом, — сказал Вася. — Забила железным стулом до смерти.

Я закурил.

— Танюра! — крикнул Вася. — А принеси-ка, сладкое сердце мое, ту тетрадочку! Рижскую! — Повернулся ко мне. — Меня разыскали и вызвали в Ригу. Понимаешь, я оказался единственным человеком… опознание, личные вещи и все такое…

— А Алина?

— Повесилась.

Я промолчал.

— В камере предварительного заключения…

Таня принесла тетрадку. Проходя мимо, погладила меня по голове.

— Лысеешь, дружок…

— Я там у них выпросил эту тетрадку — она ж им была не нужна. — Вася протянул тетрадку мне. — Помнишь, ты как-то говорил, что Алина завела тетрадку, в которую записывала его стихи?

На обложке двухкопеечной ученической тетради было написано “И. Лимонников. Стихи и поэмы”. Я развернул тетрадь, уже догадываясь, что там увижу, и увидел чистые страницы. Двенадцать чистых страниц в линейку.

— Ни слова, — сказал Вася. — Даже обидно.

— Неужели вы ничего не помните из его стихов? — спросила Таня. — Ничего?

Мы переглянулись, покачали головами.

— И вот встает вопрос, — сказал Вася голосом учителя литературы, — был ли поэт?

— Это все, что у него было, — сказал я. — Поэзия, стихи… может, этого и достаточно, чтобы считать себя поэтом…

— Хочешь — я тебе эту тетрадь подарю? — предложил Вася.

— Нет, спасибо.

— Тогда давай помянем Лимона. — Вздохнул. — И Алину…

Мы выпили не чокаясь.

* * *