Ideal жертвы

Быстро, будто боится, что какая-то сила вернет его ко мне, уходит прочь. Тихий щелчок закрывшейся двери опять отделяет его мир от моего.

А я остаюсь вся в сомнениях. То ли мне только что в любви объяснились. То ли – просто послали.

...Назавтра у меня был выходной. О том, сколь нескладно течет моя жизнь, я думала всю дорогу домой. Можно ли себе представить, что недавно я следовала тем же маршрутом в противоположном направлении, преисполненная самых радужных надежд и планов.

Но планы не сбылись. Надежды лопнули, словно мыльные пузыри, забрызгав меня с головы до ног грязной пеной.

Престижная и денежная работа обернулась долговой кабалой. Не сильно продвинулись и наши отношения с Костей. Уверенности в себе у меня заметно поубавилось, и сейчас, спустя десять дней после нашего знакомства, я уже сильно сомневаюсь, что смогу его завоевать...

Дорого бы я дала, чтобы сбежать из санатория навсегда и никогда туда больше не возвращаться. Жаль, конечно, навсегда потерять Костю, но спокойная жизнь дороже. Соблазнительная мысль смыться не раз приходила мне в голову. Но всякий раз вспоминались две пошлые фразы. Первая: «Куда ты, на хрен, денешься с подводной лодки!» И вторая: «Пуля догонит». Оба этих высказывания принадлежали дуболому-охраннику Кирюхе. И он произносил их столь зловеще, что поневоле верилось: уйти мне не дадут.

Итак, в один день все перевернулось с ног на голову. Обещанный мне судьбою рай обратился адом.

Одна радость: из этого ада отпускали домой на побывку. Ненадолго. На выходной.

Я сошла с маршрутки на автостанции. Наш городок, еще совсем недавно казавшийся мне бесконечно унылым в своей провинциальной безнадеге, теперь представлялся милым, уютным, домашним... Не рай, конечно, но очень доброе и радостное местечко. Тополя, крашенные по пояс белым... старушка с сумкой, тащившаяся на рынок... частники, покуривавшие возле своих раздолбанных лайб... Все это выглядело – особенно по контрасту с роскошным и насквозь фальшивым санаторием – таким бесхитростным, спокойным, ничем не угрожающим...

Пятьдесят рублей на такси мне теперь, учитывая мой огромный долг, тратить показалось неразумным, и я решила прогуляться до дома пешком. Однако не успела пройти и три квартала, как лицом к лицу столкнулась с директором кирсановского спорткомплекса Емельяном Петровичем.

– О! Лилька! – воскликнул мой бывший начальник и любовник, и в его словах слышалось столько неподдельной радости, сколько я не слыхивала от всех отдыхающих и служителей в «Ариадне» за всю неделю. – Ты здесь, в городе? Тебя что, уволили? – В его вопросе прозвучала надежда, и я была ему за это благодарна.

– Если бы уволили! – вздохнула я.

– А что случилось? – с искренним участием вопросил он. – На тебе лица нет.

Его голос прозвучал столь заботливо, что я чуть не разрыдалась от его сострадания.

– Ну, пойдем, пойдем, – ласково обнял меня Емельян, – все мне расскажешь...

Так я снова оказалось в том месте, с которым, как считала, распрощалась навек: в своем старом милом спорткомплексе, в кабинете Пугачева.

Емельян налил мне коньячку. Спроворил и лимончик, и сыр порезал, и фрукты в вазу положил. Заставил меня выпить, закусить – а после я и сама не заметила, как рассказала ему все, что случилось (избегая, разумеется, каких бы то ни было упоминаний о Константине).

Бывший начальник искренне сопереживал моим злоключениям. В конце рассказа я расплакалась, и он подсел ко мне на спинку кресла и стал утешать.

Утешения закончились на его диване в комнате отдыха. Странно, но в медвежьих объятиях Емельяна мои горести и печали и правда словно съежились, отступили. Я стала чувствовать себя гораздо бодрей, воодушевленней и даже готовой на подвиги. И еще мне было приятно, что я утерла нос холодному Константину. «Не сейчас, да нельзя, чтобы нас видели...» Вот и получай! Хотя о своей измене я ему, конечно, никогда не расскажу.

Завернувшись в простыню, я встала и выглянула в окно. Как раз пошел дождь, настоящий ливень – первый в этом году с молниями, раскатами грома. Он словно смывал и с улиц города, и с моей души всю ту муть, что осела в ней за прошедшие дни.

– Как ты думаешь, что мне теперь делать? – спросила я Емельяна. Спросила как мудрого человека, как старшего товарища.

– Представления не имею, – развел он руками. – Даже не знаю, что сказать.

– Может, мне кредит взять и от них откупиться?

– Кто ж тебе тридцать тысяч долларов в кредит-то даст? И как потом отдавать? В нашем городке ты сроду столько не заработаешь, – вздохнул он.

У меня настроение испортилось еще больше. Хоть я знала, что Емельян – тоже не из тех, кто благородно пообещает возместить за меня долг, все равно на душе стало гадко.

– Может, вообще не платить? – задумчиво произнесла я.

– Ну... Они ж вроде твою оплошность покрыли. Чтоб у тебя неприятностей не было с милицией, с родственниками...