Ideal жертвы

...Но на пути к жилому корпусу я нос к носу столкнулась с Катюхой – моей соседкой по столику в здешнем ресторане. Та мне, похоже, обрадовалась – по крайней мере, заорала громко и от души:

– О, Бэлка, привет!

Я поневоле улыбнулась. Потому что Катька, при всей своей малограмотности и постоянном выпендреже, мне нравилась. Было в ней что-то глубоко скрытое под наносной светской шелухой: некая первобытная сила. И доброта. И чуткость. По крайней мере, сейчас, едва взглянув на меня, она мгновенно сбавила свой бравурный тон. И тревожно произнесла:

– Боже мой, Бэльчонок! Да на тебе лица нет! Что случилось?

Голос ее звучал настолько участливо, что я мгновенно забыла все ее недавние подколки. И даже то, сколь беззастенчиво Катюха хвалилась, что «пользуется» моим Старцевым.

Слезы вновь застили глаза, и я пробормотала:

– Все ужасно. Я уезжаю.

– Как? Почему? – совсем уж переполошилась она.

И я хоть и понимала: Катьке не столько хочется послушать мое нытье, сколько просто любопытно (сплетни-то она разносить обожала), а не удержалась. Всхлипнула:

– Доста-ало меня тут все! Я просто с ума сойду – если здесь останусь!

Теперь Катюха присосалась ко мне покрепче рыбы-прилипалы.

Строго произнесла:

– Так, Бэлка. Прекрати истерику. Пошли.

И потянула меня прочь от жилого корпуса – в сторону здания, где располагался бар.

– Тебе нужно выпить. Пошли, пошли. Я угощаю.

– Да не хочу я, Катя, отстань! Сказала же тебе: я уезжаю. Тошнит уже от этого поганого санатория!

– О, как тебя разобрало! – хмыкнула она. – И куда же ты уезжаешь?

– Как куда? Домой. В Москву.

– Прямо сейчас? – подняла бровь Катерина.

Я упрямо повторила:

– Да.

– Хорошо, уедешь, – успокоила она. – Я обещаю. Только махнем с тобой пару рюмашек – как говорится, на дорожку! Тебе это не помешает.

И серьезно добавила:

– Я ведь вижу, Бэлка: ты на меня свысока поглядываешь. И правильно нос задираешь, я сама понимаю: ты умная, образованная, с моими девятью классами не сравнить. Но сейчас уж поверь мне, колхознице: нельзя тебе никуда ехать. Остановись, успокойся, выпей чего-нибудь покрепче, водка будет в самый раз. Примем по паре рюмок, поболтаем, приведем тебя в норму – а потом ехай себе, хоть в Москву, хоть куда.

...Так мы оказались в баре. Искусителем Катюха оказалась умелым. Сначала заказала невинный графинчик на сто граммов... потом заявила, что под хорошую закуску это ничто... а дальше я уже и не сопротивлялась. К спиртному у меня привычки нет – после первой же рюмки в голове приятно зашумело, в горло ударило жаром, проблемы если не исчезли, то, по крайней мере, стали казаться совсем не глобальными.

И, конечно, выложила я Катерине все. И про свою одинокую жизнь в вечном женском царстве – что дома, что на работе. И про внезапно нашедшегося отца, давшего мне путевку в светскую жизнь. И со слезами про Старцева – который, кстати, мне чем-то отца напоминал. И про предательство Кости... Только про отцовские обвинения – будто Костя позарился на мои деньги – не рассказала. Очень уж стыдно было...

Катя слушала, не сводя с меня глаз, преданно кивала, задавала уточняющие вопросы, и по ее хитрющей мордочке было видно: завтра же моя история станет достоянием всех отдыхающих дамочек. Но только мне, уже слегка пьяной, сейчас казалось: ну, и ничего страшного. Уж после того унижения, которое я пережила сегодня в парке, наблюдая за интимными играми Лили и Кости, мне бояться больше нечего. К тому же, если не сегодня, то завтра утром я все равно уеду из «Ариадны» и никогда больше сюда не вернусь. И ни с кем из здешних обитателей, очень надеюсь, нигде не встречусь...

...Когда моя грустная повесть была закончена, Катька вдруг выдала:

– Слушай, Бэльчонок. Это все очень, конечно, интересно, но я не поняла: чего ты бесишься-то? Почему уезжать собралась?

– А что мне еще здесь делать?!

– Да радоваться надо!

– Радоваться? Чему? – опешила я.

– Сейчас объясню, – важно произнесла Катюха. – Со всем научным подходом. У тебя эти твои прынцы, ну, Старцев и Костя, я так поняла, первые мужчины?

– Ну-у... Мы с ними не...

– Да понимаю я, что не спали! – Катя хмыкнула. – По тебе ж за километр видно: ты за свою девственность зубами держишься!

И вновь стала серьезной:

– Но я сейчас не про секс говорю, а про всякие, блин, высокие чувства. Про любовь. Признавайся: ты влюбилась впервые, правда?

– Ну-у...

– И разочаровалась в любви – тоже впервые.

– Ну-у...

– Вот я и говорю: радуйся, что все так легко закончилось! – радостно выкрикнула Катюха. – Я, например, от своего первого аборт делала. А в Москве у меня есть подружка – так ейный любимый по ее паспорту огромный кредит оформил. И слинял – а она теперь выплачивает. Еще одну девчонку я знала – ее в первую ночь СПИДом наградили. А ты: ну, не случилось любви до гроба, но ведь ты здорова, деньги при тебе, да еще какой опыт появился! Говорю же: не плакать – радоваться надо!