Идеальная няня

Луиза всегда ненавидела выходные. Когда они еще жили вместе с дочерью, Стефани постоянно жаловалась, что в воскресенье ей нечем заняться, потому что мать развлекала чужих детей. При первой возможности дочь сбегала из дома. По пятницам она всю ночь где-то шлялась с приятелями-подростками. Возвращалась под утро, бледная, с красными припухшими глазами. Голодная как волк. Она не поднимая головы шла через их маленькую гостиную, направляясь прямиком к холодильнику. И ела, прислонившись к дверце холодильника, даже не сев за стол и запуская пальцы в контейнеры, которые Луиза готовила Жаку на обед. Однажды она покрасила волосы в красный цвет. Потом проколола нос. Потом стала исчезать на все выходные. А в один прекрасный день просто не вернулась. Больше ничто не удерживало ее в доме в Бобиньи. Как и в лицее, который, как оказалось, она давно бросила.

Разумеется, Луиза заявила о ее исчезновении. «В этом возрасте побег из дома – дело обычное. Подождите немного, она вернется». Вот и все, что ей сказали. Она не искала дочь. Позже она узнала от соседей, что Стефани где-то на юге Франции, с любовником. Что она все время переезжает с места на место. Соседей изумляло, что Луиза не пытается выведать подробности, не задает никаких вопросов, не просит их по сто раз повторять те крохи сведений, которыми они располагали.

Стефани исчезла окончательно. Всю жизнь она ощущала себя лишней. Она дико раздражала отца, ее звонкий смех будил малышей, за которыми смотрела мать. Она привыкла вжиматься своей большой задницей в стену узенького коридора и отворачивать лицо с тяжелыми чертами, пропуская идущих навстречу. Она всегда боялась кому-то помешать и получить тычок в спину, боялась сесть на чужое место. Она не умела складно говорить. Когда она смеялась, окружающие косились на нее, воспринимая ее смех, даже самый невинный, как оскорбление. Мало-помалу она овладела искусством оставаться невидимкой, и неудивительно, что однажды она без всякого скандала, без предупреждения, словно исполняя предначертанное судьбой, взяла и исчезла.

В понедельник утром Луиза поднялась задолго до рассвета. Она направилась к подземке, сделала пересадку на станции «Обер», подождала поезда, вышла на рю Лафайет и свернула на рю Отвиль. Как настоящий солдат, Луиза шагала вперед, не думая об усталости. Или как животное. Как собака, которой злые дети перебили лапы.

* * *

Сентябрь выдался теплый и ясный. В среду, забрав Милу из сада, Луиза повела детей в парк, полюбоваться аквариумными рыбками, хотя они просились домой. В Булонском лесу они взяли напрокат лодку, и Луиза объяснила Миле, что плавающие на поверхности озера водоросли – на самом деле волосы злой колдуньи, которую утопили и которая мечтает отомстить обидчикам. Даже в конце месяца по-прежнему стояла такая теплынь, что Луиза решила свозить детей в парк аттракционов.

У входа в метро пожилой магрибинец предложил ей помочь спуститься по ступенькам. Она поблагодарила, но отказалась, и покрепче ухватилась за ручки коляски, в которой сидел Адам. Старик не отставал. Он спросил, сколько детям лет. Она хотела сказать, что это не ее дети, но он уже наклонился к ним: «Какие хорошенькие!»

Дети обожали ездить в метро. Стоило Луизе чуть отвернуться, они пускались бегом по платформе, влетали, путаясь в ногах выходящих пассажиров, в вагон, чтобы успеть занять места у окна, и сидели высунув язык и тараща глаза. Отдышавшись, они вскакивали на ноги; Мила хваталась за поручень и изображала, что она машинист и ведет поезд; Адам за ней повторял.

В парке Луиза носилась вместе с детьми. Они хохотали; она баловала их, покупая мороженое и воздушные шарики. Они валялись на ковре из опавших листьев, ярко-желтых и багряных, и она их фотографировала. Мила интересовалась, почему на одних деревьях листва желтеет и золотится, а на других – с виду таких же, растущих рядом или через тропинку, – как будто гниет и из зеленой сразу становится грязно-бурой. Луиза не знала, что ей ответить. «Спросим у мамы, ладно?» – предложила она.

На аттракционах они визжали от страха и восторга. У Луизы кружилась голова; Адам сидел у нее на коленях, и она крепко прижимала его к себе, когда поезд на полной скорости въезжал в туннель или спускался с горки. Один шарик вырвался у них из рук и улетел в небо. «Смотрите, смотрите! Микки превратился в ракету!»

* * *